Читать «На войне как на войне. «Я помню»» онлайн - страница 62

– Вам довелось воевать только против немцев?

– Так же тяжело приходилось и с венграми, хотя исход войны был предопределен, но они сражались зло, отчаянно и ожесточенно, в плен сами не сдавались. В конце войны в Венгрии, почти у самой границы с Австрией, у нас даже был такой, как я сейчас понимаю, исключительный случай: к нам в плен попали примерно шестьдесят венгров, и они сами предложили нам в обмен на свободу отбить у немцев то ли деревню, то ли городок. Предложение было необычное, даже сам Маргелов не решился разрешить такое и обратился к командованию. Запрос пошел по цепочке вверх, и только командующий нашей 46-й армией Петрушевский разрешил. И эти венгры действительно захватили эту деревню, уничтожив при этом немало немцев… Пришлось держать слово и этих венгров отпустить по домам, у меня даже сохранилась их фотография.

Именно те самые венгры, которые участвовали в бою против немцев

Румыны и итальянцы были не такие упорные. Против власовцев мне воевать не пришлось ни разу.

Запомнился еще такой момент, когда нашу дивизию в 1945-м вывели в Молдавию и наш полк стоял в Унгенах. Моя квартирная хозяйка просто ненавидела румын, говорила, что они были гораздо хуже, чем немцы, и относились к молдаванам как к рабам. Впоследствии я много раз слышал то же самое и от других людей.

– Как вы относились к пленным?

– Ненависти к простым солдатам я не испытывал. Конечно, ни о каком чувстве жалости в бою и речи быть не может, одно желание – уничтожить врага, никакой ему пощады. Но если уж немцы сдались в плен, то над ними не издевались. За всю войну я ни разу не видел случаев расправы над пленными. Правда, было несколько случаев, когда солдату поручали отвести пленного в штаб, а он возвращается и говорит, что застрелил немца при попытке к бегству… А как там было на самом деле?.. Больше скажу, после первых боев, даже после того как уже погибли наши боевые товарищи, мы какой-то особой злобы к немцам не испытывали. Глаза нам открыл один эпизод: в 41-м на самом востоке Белоруссии мы отбили у немцев одну небольшую деревеньку. И когда мы увидели, что натворили эсэсовцы, говорили, что это сделали именно они: заперли в одном доме активистов советской власти, учителей, врачей, с их семьями, детьми и заживо сожгли… Только когда мы увидели эти обугленные трупы, то поняли, что на жестокость нужно отвечать жестокостью. Хотя я думаю, что простые солдаты таких зверств не творили, это делали эсэсовцы и карательные отряды латышей и особенно эстонцев.

– В рукопашных схватках вам доводилось участвовать?

– Единственный раз, в 41-м, еще до моего ранения. Так получилось, что мы схлестнулись с эсэсовцами, и вот… Я все-таки был еще очень молод, сопляк, колоть не мог, растерялся, и немец бы меня точно убил, но какой-то солдат ударил его в лицо прикладом, у того аж челюсть полетела… А мне как дал под зад и еще накричал: «Чего рот раззявил?» Вообще немцы очень боялись сходиться с нами в рукопашных и всячески этого избегали.