Читать «Казак на самоходке. «Заживо не сгорели»» онлайн - страница 87

Да, были в наших самоходках слабые стороны. Это не такое мощное, как хотелось бы, противопульное бронирование, пожароопасность бензинового двигателя и открытая боевая рубка. Она не защищала от стрелкового огня сверху, от закидывания гранат. Осколочно-фугасные снаряды не пробивали броню, но при разрыве убивали, контузили или травмировали экипаж ударной волной. Все это приходилось учитывать в бою. Из-за брезентовой крыши словохоты присваивали нашим пушечкам грубоватые прозвища: «голозадый Фердинанд» или «сучка». Хотя, с другой стороны, та же открытая рубка была удобна в работе, позволяла взаимодействовать с экипажем в городских боях, снимала проблему загазованности боевого отделения при стрельбе, можно было легко покинуть подбитую установку. Поэтому многие самоходчики были влюблены в СУ-76, мы ее ласково называли «сухариком».

На второй день Гуменчук пришел в клуню, в которой мы устроились. Встреча была трогательной, назвал молодцами, об экипаже сказал немало теплых слов. Он с НП наблюдал, как били немцев, умело маневрировали, видел, как оказались в центре бомбового удара. Пожелав быстрейшего возвращения в строй, направился к выходу. Я, как положено, сопровождал.

– Рад за тебя, Дронов, в сорочке родился. У самоходки живого места не осталось, а вы живы. Как не загорелись? Спасибо Худайбердыеву, вытащил вас вовремя. Я представил его к ордену.

Полуобернувшись, добавил:

– Теперь воевать до Победы.

– Есть воевать до Победы, товарищ полковник.

– Там, в установке, тыловики подобрали ваши вещи. Возьми у шофера в «Виллисе».

Водитель подает мою офицерскую фуражку, подобранную в самоходке. Смотрю и своим глазам не верю: в ней иверень.

– Что делать, на самом видном месте дырка.

– Тогда разрешите взять, я перешью.

На том и порешили, через некоторое время водитель щеголял в переделанной зашитой фуражке, так и дошла моя горемычная до Праги. На следующий день принесли еще один сувенир, часы от самоходки, при эвакуации на сборный пункт аварийных машин сержант Сидоров снял и решил мне вручить. Это были часы Кировского завода в пластмассовом футляре со светящимися стрелками и цифрами, я их привез на гражданку. В станице Казанской часы очутились в руках «часового мастера», не успевшего в свои 3–4 года набраться ума-разума. Попали… и пропали. Прекратили существование, вернее, стали бесформенной кучкой винтиков, колесиков, то прокудной чадушка Валерик разобрал их самостоятельно, без помощи вечно мешающих старших. Комплект завернули в носовой платок, узелок связали вместе с матерью, с хитрющей ухмылкой вручили папе на память. Выпороть бы «мастера», да жалко, и не в привычку.