Читать «Подвиг Севастополя 1942. Готенланд» онлайн - страница 202

– Весь актив, вижу, в сборе? – констатировал Михаил. – А у меня, между прочим, тоже кое-что есть, из рассредоточенного провианта, – и вытянул из противогазной сумки две фляжки, явно не с водой.

До меня стало доходить, что Маринка зашла к нам совсем не случайно, а заранее с кем-то договорившись. Решила навестить напоследок, посидеть с нами пару минут. Вот так-то, немцы нас с землей мешают, а мы друг к другу в гости ходим.

Усевшись за столом и внимательно посмотрев на младшего сержанта Волошину, Мухин задумчиво сказал, безо всякого повода возвращаясь к давней теме:

– Моряком-то оно, может, и лучше, чем музыкантом. Девушки любят. Правда ведь, Мариночка?

«Какая она тебе Мариночка?», – недовольно подумал я. И вообще, при чем тут моряки и музыканты – Марина не в курсе вчерашнего трепа. Но она, зная о прошлом Зильбера, сразу же поняла, что имеет в виду бытовик.

– Может, какие и любят. А мне больше сухопутные нравятся, из пехоты. С малиновыми петличками. Вот Алёша, например. Симпатичный мальчик. Политически грамотный. Домовитый.

Шевченко с Зильбером переглянулись. Я в очередной раз нахмурился, зло покосившись на веник. К тому же малиновых петличек у меня не было, их нам не выдавали даже в запасном. «Только добро на говно переводить, – заявил мне Рябчиков, когда, получив гимнастерку, я спросил его о знаках различия, – все равно их теперь на передке не носят. Фрицы вас, недоносков, и без них определят куда следует». И уже потом, в маршевой, пехотные петлицы имелись только у Рябчикова и младшего лейтенанта. Старовольский их так и таскал до сих пор, полевых для замены не было, а посадить лейтенантские кубики просто на ворот, как делали многие, не захотел. Эстет.

– Да не дуйся ты, – рассмеялась Марина. – Что за человек, совсем шуток не понимает. Не нравишься ты мне, Аверин. Глубоко противен и невыносим. Антипатичен и совершенно не волнителен. Доволен?

Я промолчал. В отличие от Мухина, который картинно расправил плечи – как, верно, прежде расправлял перед Марфуткою со станции Тайга.

– Верно, зачем тебе такой? То ли дело я. Правда, Мариночка?

На сей раз Марина поставила бытовика на место.

– Кому Мариночка, а кому младший сержант медицинской службы, товарищ боец.

– Вот так всегда. Никакого равенства в природе, – обиженно пробормотал Мухин и переместился в дальний угол. Шевченко и Костаки, занятые сервировкой стола фляжками, кружками и банками с тушенкой, не обратили на его обиду внимания. Закончив, даже позвали обратно. Хотя лично бы я свободно обошелся без него.

Мы успели уже начать – к тушенке Марина принесла настоящей свежевыпеченный хлеб, – когда снаружи засвистело и загромыхало, и по лестнице с шумом и гамом стали скатываться бойцы. Молдован, Пимокаткин, Дорофеев, Пинский и прочие. Побледневшая Марина слегка привстала, словно бы разыскивая кого-то глазами.

– Вольно, – поспешно сказал Старовольский, хотя мы, честно говоря, и не пытались встать. – День начался. Немцы работают, мы загораем. А вы тут чего затеяли? Марина?

– Отмечаем начало дня, если вы не против, – объяснил Шевченко. – Завтрак с постепенным переходом в обед и ужин. Угощайтесь, товарищ лейтенант. Когда еще придется? – И повернулся к остальным: – Подсаживайтесь, ребята, у нас тут целый сидор с банками. Бергманов старшина невероятно расщедрился и выделил нам как передовикам производства свое предпоследнее мясо. Марина организовала переброску. С моей, разумеется, помощью.