Читать «Избранные поэмы и стихотворения» онлайн - страница 4

Я слышать мог, как он дышал,

Как он дышать переставал,

Как вздрагивал в цепях своих

И как ужасно вдруг затих

Во глубине тюремной мглы…

Они, сняв с трупа кандалы,

Его без гроба погребли

В холодном лоне той земли,

На коей он невольник был.

Вотще я их в слезах молил,

Чтоб брату там могилу дать,

Где мог бы дневный луч сиять;

То мысль безумная была,

Но душу мне она зажгла:

Чтоб волен был хоть в гробе он.

«В темнице (мнил я) мертвых сон

Не тих…» Но был ответ слезам

Холодный смех; и брат мой там,

В сырой земле тюрьмы, зарыт,

И в головах его висит

Пук им оставленных цепей:

Убийц достойный мавзолей.

VIII

Но он — наш милый, лучший цвет,

Наш ангел с колыбельных лет,

Сокровище семьи родной,

Он — образ матери душой

И чистой прелестью лица,

Мечта любимая отца,

Он — для кого я жизнь щадил:

Чтоб он бодрей в неволе был,

Чтоб после мог и волен быть…

Увы! он долго мог сносить

С младенческою тишиной,

С терпеньем ясным жребий свой;

Не я ему — он для меня

Подпорой был… вдруг день от дня

Стал упадать, ослабевал,

Грустил, молчал и молча вял.

О боже! боже! страшно зреть,

Как силится преодолеть

Смерть человека… я видал,

Как ратник в битве погибал;

Я видел, как пловец тонул

С доской, к которой он прильнул

С надеждой гибнущей своей;

Я зрел, как издыхал злодей

С свирепой дикостью в чертах,

С богохуленьем на устах,

Пока их смерть не заперла:

Но там был страх — здесь скорбь была,

Болезнь глубокая души.

Смиренным ангелом, в тиши,

Он гас, столь кротко-молчалив,

Столь безнадежно-терпелив,

Столь грустно-томен, нежно-тих,

Без слез, лишь помня о своих

И обо мне… увы! он гас,

Как радуга, пленяя нас,

Прекрасно гаснет в небесах:

Ни вздоха скорби на устах;

Ни ропота на жребий свой;

Лишь слово изредка со мной

О наших прошлых временах,

О лучших будущего днях,

О упованье… но, объят

Сей тратой, горшею из трат,

Я был в свирепом забытьи.

Вотще, кончаясь, он свои

Терзанья смертные скрывал…

Вдруг реже, трепетнее стал

Дышать, и вдруг умолкнул он…

Молчаньем страшным пробужден,

Я вслушиваюсь… тишина!

Кричу как бешеный… стена

Откликнулась… и умер гул!

Я цепь отчаянно рванул

И вырвал… к брату… брата нет!

Он на столбе — как вешний цвет,

Убитый хладом, — предо мной

Висел с поникшей головой.

Я руку тихую поднял;

Я чувствовал, как исчезал

В ней след последней теплоты;

И, мнилось, были отняты

Все силы у души моей;

Все страшно вдруг сперлося в ней;

Я дико по тюрьме бродил —

Но в ней покой ужасный был:

Лишь веял от стены сырой

Какой-то холод гробовой;

И, взор на мертвого вперив,

Я знал лишь смутно, что я жив.

О! сколько муки в знанье том,

Когда мы тут же узнаем,

Что милому уже не быть,

И миг сей мог я пережить!

Не знаю — вера ль то была,

Иль хладность к жизни жизнь спасла?

IX

Но что потом сбылось со мной,

Не помню… свет казался тьмой,

Тьма светом; воздух исчезал;

В оцепенении стоял,

Без памяти, без бытия,

Меж камней хладным камнем я;

И виделось, как в тяжком сне,

Все бледным, темным, тусклым мне;

Все в мутную слилося тень;

То не было ни ночь, ни день,

Ни тяжкий свет тюрьмы моей,

Столь ненавистный для очей:

То было тьма без темноты;

То было бездна пустоты

Без протяженья и границ;

То были образы без лиц;