Читать «Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9» онлайн - страница 12

Кажется, кто-то идет. Вскинув голову, я оглядываюсь. На огневую, запыхавшись, вбегает Желтых. Сзади неторопливо идет Кривенок.

* * *

— Какого черта сидите? Почему сидите? Почему не копаете? — почти кричит Желтых, выдавая свое крайнее раздражение. — Где Лозняк? Где лопаты? А ну давай все сюда. Нечего рты разевать…

Он хватает лопату и с размаху вонзает ее в землю у сошника.

— Лукьянов! — командует он. — Меряй пять шагов и начинай. Где Задорожный?

— Задорожный пошел Луся, — говорит Попов. — Попов не давал разрешай.

— Куда пошел? Дармоед! Ну, пусть придет, оболдуй! — грозно сопит командир, разворачивая бруствер. — Лозняк! Убирай снопы! Чего стоишь!

— Все-таки огонь открывать придется? — спрашивает, подходя, Лукьянов.

Желтых деланно удивляется:

— Нет! Будем сидеть, пока за шиворот не возьмут! Спать сейчас ляжем, — раздраженно говорит он. Лукьянов, Попов и я удивленно стоим, уставившись на командира.

— Ну что рты разинули! — крикливо злится Желтых. — Непонятно? Завтра поймете. Слышали — гудело?

— Да, слышали, — говорит Лукьянов.

— Ну вот! Даром не гудит, запомните. Немцы «тигров» подбрасывают.

Молча поглядывая в сторону противника, мы начинаем копать. Часто, полной лопатой далеко в сторону отбрасывает Желтых. Ровно, в одном ритме копает Попов. Лукьянов копает медленно, осторожно несет лопату с землей к краю укрытия и бессильно бросает с ней недалеко. После нескольких выброшенных лопат отдыхает, тяжело дыша.

Лукьянов — неважный помощник в этом деле. Когда-то такая его работа раздражала нас. Но что возьмешь с человека, который столько пережил, измотался. А еще и болен вдобавок. А Задорожный! Вот когда он нужен, так его нет. Опять сачканул, пройдошный этот человек.

Я изредка оглядываюсь в тыл. Неровно, рывками, то медленно, то снова с яростью копает рядом Кривенок. Вдруг он выпрямляется и тихо спрашивает:

— Люся заходила?

— Заходила.

— Он с ней пошел?

— Да.

Я выпрямляюсь и минуту отдыхаю, опершись на лопату.

— Гляди-ка, а «Динамы» все нет, — говорит Желтых. — Ну я ему дам! Пусть придет только. Давно я до него добираюсь.

— Не грозился б, а давно б дал, — зло бросает Кривенок.

— Уж тут не спущу. Ишь прилип к девке. И Люська, гляди ты, не отошлет его.

— Люся, она ничего, — говорит Лукьянов. — Она умная девушка.

— Умная! — возражает Желтых. — При чем тут ум. Он вон бугай какой — на это гляди. А то — умная!

— Оно да, конечно. Но мне все же кажется, ваши тревоги необосновательны, — тяжело дыша и переставая копать, не соглашается Лукьянов. — Люди — они разных нравственных уровней. И в этом, конечно, предохраняющий, если можно так сказать, фактор.

Желтых неопределенно хмыкает, сморкается и прислоняется к стенке.

— Ну и скажешь — фактор. Знаешь, у нас на Кубани было.

Фельдшерица одна была в станице. Молодая, ничего себе с лица, образованная, конечно. И что ты думаешь? Одна, а вокруг все — простые. Приспичило девке замуж, и выскочила за нашего станичника, хохла одного. Тоже ничего себе парень. А потом разгордился, как же, жена фельдшерица. Разбаловался, к бутылке привадился. И бил. Сколько она натерпелась от него!