Читать «Встреча во времени» онлайн - страница 19
Игорь Росоховатский
— Поверьте, — повторяет он, вкладывая в свои слова что-то большое, искреннее, чему невозможно противиться. — В вас есть то же самое, что и в нас — людях двадцать первого века. Вы будете счастливы.
Звуки его голоса долго не угасают, блуждают эхом в зале. Кажется, стоит позвать — и они вернутся.
У двери вспыхивает зеленая лампочка.
Ким подходит к нам, извиняется:
— Меня вызывают. Еще увидимся. Викентий Никодимович, мне необходимо у вас кое-что узнать о внутриклеточном обмене. Поможете мне?
Киваю головой, стараюсь скрыть вспыхнувшую гордость. Последняя его фраза многого стоит, если учесть, что ее сказал так по-будничному деловито этот простой и милый молодой человек. Скажи мне это самый крупный ученый девятнадцатого века, я не был бы так доволен.
Когда-то меня преследовали за мои взгляды, отвергали мои работы, запрещали опыты, объявляли безбожником. Церковными догмами пытались зачеркнуть факты, хотя я говорил только о синтезе клетки и, конечно, представить не мог восстановление личности.
Тех, кто разделял мои взгляды, было очень мало, слишком мало даже для душевного удовлетворения. Как я мечтал тогда встретить больше смелых людей, которые бы поддержали меня! Как хотелось, чтобы скорей было создано такое общество, где не нужно скрывать самых дерзких мечтаний!
И вот свершилось. Эти люди поняли меня, как поняли Лобачевского. Они позвали нас, чтобы вместе трудиться. Значит, я жил и работал не напрасно. Я нужен потомкам — через годы, через века — нужен! Есть ли счастье выше этого?
Откуда-то начало доноситься равномерное гудение. Возможно, это работают машины и аппараты, создающие живую ткань.
И я думаю, что вот мне и удалось увидеть завершение работы, в которую вложил всю свою жизнь. «Время зависит от скорости движения», — сказал Николай Иванович. Я думаю: да, от скорости и от направления движения. А мы двигались только вперед — через невзгоды и неустроенность жизни, через ссылки, через злобу и тоску, через саму непреложность времени. Теряли близких, ошибались, искали. Даже умирая, мы падали вперед, опуская ношу дело к делу. Мы складывали свои дела, как песчинки и камни, чтобы вымостить дорогу для потомков.
Так я пришел в этот мир — удивиться и поверить в то, что казалось невозможным.
Ведь и раньше, отвергая это точными расчетами, мы верили в созданное воображением. А человек так уж устроен — если он вообразит что-то и сильно захочет, то обязательно осуществит.
Так было всегда. Все, что можно вообразить, можно осуществить — это давно стало нашим непроизносимым девизом.
Я шагнул через столетия — тот и не тот, старый и новый, — чтобы увидеть, как осуществилось в таких же строгих расчетах, в каких мы его отвергали, «невозможное».
Знак на скале
Короткий щелчок, блеск лезвия. И опять Семену Карпову повезло — камень в этом месте был не закреплен, а просто положен на углубление в скале и присыпан песком. Осторожно орудуя ножом, молодой археолог расчистил песок, а затем сдвинул камень. В открывшемся тайнике, заросшем по краям серо-зеленым мхом, лежала тонкая полированная плитка из гранита, а на ней высечен лабиринт переплетенных линий. Семен провел по ней пальцами, и линии, казалось, ожили, как натянутые струны. Одна линия была залита синей краской. Там, где она кончалась, виднелся значок — прямоугольник и в нем стрелка.