Читать «Мать. Вопросы и ответы 1956 г.» онлайн - страница 26

Но само это качество можно передать и другим словом, если оно покажется более предпочтительным по каким-либо причинам, это слово – «прозрачность». Объясню его.

Предположим, передо мной находится человек и я смотрю на него, смотрю ему в глаза. Если у него, действительно, есть искренность или «прозрачность», то, проникая через глаза внутрь его существа, я вижу его душу – отчётливо и ясно. Но есть и другой опыт, не менее достоверный и точный, чем предыдущий, – когда я так же смотрю на человека и, углубляясь в его существо, встречаю замутнённость, лёгкое облачко, продолжаю движение и сталкиваюсь уже с завесой, бывает, и со стеной, а потом следует что-то совсем чёрное; всё это нужно преодолеть, как бы проделав проходы; но и тогда нет уверенности, что в последний момент не окажешься перед дверью из бронзы настолько толстой, что попасть за неё и увидеть душу просто невозможно; в этом случае я сразу могу сказать о таком человеке, что в нём нет искренности, но, образно выражаясь, можно сказать, что нет «прозрачности». Это первое необходимое свойство для нашей работы.

Второе свойство, очевидно, столь же необходимое для продвижения вперёд, – вера. Есть и другое слово, которое означает вроде бы более ограниченное свойство, но я считаю его ещё более важным, потому что (и это подтверждается опытом) если в вашей вере нет доверия к Божественному, то тогда очень легко можно, воображая, что вера крепка и неизменна, в то же время утратить всякое доверие к божественной Силе, или к божественной доброте, или, в свою очередь, к доверию Божественного по отношению к вам самим. Рассмотрим подробнее эти три камня преткновения.

Есть люди, которые, называя свою веру непоколебимой, исповедуют принцип: «Божественное всемогуще и всё совершается Им; всё, что происходит во мне, в других, везде – дело воли Божественного и только этой воли». Если они придерживаются этого принципа достаточно последовательно и строго, то через некоторое время они начинают винить Божественное в самых ужасных злодействах, происходящих в мире, превращая Его в настоящего дьявола, жестокого и страшного – если у них нет доверия к Нему.

Другие, действительно веря, говорят себе: «Я верю в Божественное, но этот мир – я ведь хорошо знаю, каков он! Вот я, например, я ведь очень страдаю, я так несчастлив, намного несчастнее окружающих меня людей (человеку всегда кажется, что ему намного хуже, чем другим), жизнь обходится со мной очень жестоко. Но Божественное – божественно, Оно есть само добро, само великодушие, само согласие, как же получается, что я так несчастлив? Должно быть, Оно бессильно, иначе как Оно, такое доброе, допустило, чтобы я так страдал?»

Это второй камень преткновения.

А вот и третий: о него спотыкаются те, чью скромность и смирение можно, пожалуй, назвать чрезмерной до искажения, им свойственно такое внутреннее состояние: «Конечно же, Божественное отвергло меня, я ни на что не гожусь, Ему из меня ничего не сделать, у меня один выход – выйти из игры, потому что Оно относится ко мне как к недостойному Себя!»