Читать «Поврежденный» онлайн - страница 2

Тутъ только я вспомнилъ, что дѣйствительно въ послѣдніе три дня всѣ газеты только и говорили что о Толмачевѣ. Некрологи, разборы его дѣятельности, перечисленіе его проектовъ и благодѣяній, все это дало не мало хлѣба труженикамъ прессы. Лично я не зналъ Толмачева, не имѣя дѣлъ ни на биржѣ, ни въ промышленности; играть роль статиста въ торжественныхъ церемоніяхъ я не имѣю привычки; потому и не мудрено, что я вовсе забылъ о днѣ его похоронъ и загнанъ былъ въ этотъ весенній, полный тепла и свѣта день на кладбище совершенно случайно гнетущей, подавляющей всѣ другія ощущенія тоской, — той тоской, отъ которой люди, страдающіе расшатанными среди столичной сутолоки нервами, иногда поканчиваютъ разомъ всѣ счеты съ жизнью. Я хотѣлъ сказать старику что-то рѣзкое, грубое, чтобы онъ отсталъ отъ меня, но онъ не далъ мнѣ времени опомниться и суетливо-радостно воскликнулъ:

— Вотъ-съ, вотъ-съ вѣнки несутъ! Шпалерами разставляютъ. Интересно-съ! Вы ужъ, государь мой, позвольте мнѣ къ вамъ за рѣшеточку пройти. Могила его тутъ-съ вотъ въ двухъ шагахъ. Вотъ, видите, гдѣ камни навалены. Склепъ выложенъ изъ камня; мавзолей потомъ воздвигнутъ. Нельзя-съ безъ мавзолея, великій человѣкъ! Для назиданія потомства… Такъ я къ вамъ-съ пройду, за рѣшеточку-съ. Все видно и слышно отсюда намъ будетъ. Какъ-то начнутъ наши витіи ораторствовать, превозносить…

Онъ, не дожидаясь моего позволенія, открылъ дверь чугунной рѣшетки и, крестясь, съ осторожностью ступающаго по дорогому ковру бѣдняка, поднялся по гранитнымъ ступенямъ на площадку съ клумбами цвѣтовъ, съ чугунными скамьями по бокамъ.

— Прекрасно тутъ у васъ, государь мой, цвѣты, скамеечки, — заговорилъ онъ, осматриваясь съ любопытствомъ. — Великая честь тому, кто чтить родителей своихх: «Чти отца твоего и матерь твою», — сказано въ заповѣди. По нынѣшнимъ нравамъ это рѣдкость и все больше въ забвеніе приходить…

Вокругъ насъ сталъ собираться народъ, спѣшившій занять мѣста поближе къ могилѣ Толмачева. Одни безцеремонно взбирались на памятники чужихъ могилъ; другіе безжалостно лѣзли на покрытые молодой зеленью сучья деревьевъ, обламывая ихъ своею тяжестью. Кто-то, увидавъ, что Маремьяновъ забрался ко мнѣ за рѣшетку, рѣшился послѣдовать его примѣру, но старикъ поспѣшно всталъ въ оборонительную позу въ дверяхъ рѣшетки, разставивъ широко руки и ноги.

— Нѣтъ-съ, нѣтъ-съ, господинъ, это зачѣмъ же! — ядовито заговорилъ онъ. — Сюда нельзя-съ, къ намъ нельзя. Наши могилки не театральные подмостки-съ, мѣстъ въ наемъ не отдаемъ-съ, извините-съ!

Онъ поспѣшно вынулъ изъ дверей рѣшетки снаружи ключъ и замкнулъ дверь изнутри.

— Такъ-съ лучше будетъ, государь мой, — пояснилъ онъ мнѣ. — Здѣсь мѣста не отдаются для зрѣлищъ. Цвѣточки тоже перемнутъ и Богъ вѣсть кто еще залѣзетъ осквернять святое мѣсто, жидъ еще какой-нибудь, прости, Господи! Толмачевъ-то и ими не брезгалъ-съ; пожалуй, цѣлый кагалъ жидовъ изъ іерусалимскихъ дворянъ сбѣжится смотрѣть, какъ будутъ хоронить жида изъ русскихъ мужиковъ. Хе-хе-хе!