Читать «Опаленная юность» онлайн - страница 5

— Пулеметчик? — спросил Нефедов.

— Он самый. Садись, закуривай.

— Было бы чего. Вот если ты затянуться оставишь...

— Держи кисет.

— А завтра... Ну, сегодня днем уже... Видать, фашист наступать не будет.

— Это почему же?

— Около часа стоял у них под самым носом — и ни гу-гу. Дрыхнут, видать. Раны зализывают. Мы вчера много их брата положили... А прошлой ночью такой гомон у них в траншеях стоял, будто у себя дома лопотали.

— Может, они за вчерашнюю ночь и к сегодняшнему дню подготовились?

— Так не бывает, — твердо сказал Нефедов. — Я их повадки до тонкости изучил... У меня к этим гадам особый счет... Недалеко отсюда мое родное село расположено. Вы наверняка через него проходили. Так вот. Там под бомбами погибли моя мать, младшая сестренка [10] и братья. Я не то что клочка земли, куска разрушенной хаты не отдам врагу.

Нефедов стал рассказывать о себе, о вчерашнем бое. А когда рассвело, я увидела поле перед нашей позицией — изрытую, без единой травинки землю, сгоревшие немецкие танки, трупы солдат в грязно-зеленых шинелях. Только тогда по-настоящему поняла, какой здесь был вчера бой.

Проснулась от богатырского храпа. Неподалеку за изгибом траншеи, обхватив винтовку, сидя спал немолодой боец. Самарский, наш баянист, время от времени прикасался к его руке и приговаривал:

— Потише, папаша! Потише! Фашистов разбудите!

Боец, не просыпаясь, часто кивал головой, словно соглашался с Самарским. Наконец Анатолий не вытерпел, легонько подтолкнул соседа. Тот пожевал губами, вскинул брови, с трудом открыл глаза.

— Тише храпите, папаша! Ей-ей, немцы услышат!

— Нет, сынок. Немец сам еще спит. Рано. Точно говорю. — Боец сладко, по-домашнему потянулся. — А сколько же я снов видел! И в бою-то был, и к сыну на побывку съездил, и домой захаживал...

Он зевнул, словно рассказывал не о себе, а о постороннем человеке.

— Подошел это я к своему дому, постучал дважды в окно, как обычно. А Мария, жена моя, все не открывает. Стукнул я по стеклу кулаком. Мелкие осколки на землю посыпались, а у меня вся рука в крови. Открыла наконец Мария дверь, вышла на крыльцо с малюткой сыном на руках. Сын-то, Иван, уже ходить должен, а приснился таким, как я его оставил. Стоит она будто вкопанная на крыльце, смотрит на меня. Платье на ней голубое, которое я больше других любил. Слезы градом у нее по щекам, и молчит... Вот тут-то ты меня и разбудил.

— А вы, папаша, — посоветовала я, — усните опять, может, досмотрите сон...

— Чего же мне такой сон досматривать, где я на костылях? Да и некогда!

Он достал из вещевого мешка сухарь, молча пожевал, потом снова сердито посмотрел в мою сторону:

— Ишь какая — «досмотри»... Не хочу! Да и фашисты, того и гляди, к завтраку гостинец пришлют... [11]

Но было сравнительно тихо. Гитлеровцы весь день только лениво постреливали из пулемета. Однако для меня этот день оказался очень хлопотным.

* * *

Когда были собраны списки пополненных взводов, Самусев и младший политрук недосчитались одного бойца-пулеметчика. Вроде бы все сходилось, а в сумме — пропадал человек.