Читать «Записки домового» онлайн - страница 271

Однако, как говорится, нет худа без добра: в том же «Взгляде сквозь столетия» В. М. Гуминский сумел напечатать «Ученое путешествие на Медвежий остров». Так спустя почти полтора столетия в России возродилась фантастическая проза обрусевшего поляка Осипа Ивановича Сенковского.

* * *

Потомок древнего шляхетского рода, Иосиф-Юлиан Сенковский родился в 1800 году в поместье неподалеку от Вильно. Еще в детстве у него выявились необыкновенные способности к изучению языков древности, а затем и восточных. В 1819 году студента Виленского университета послали углублять свои обширные познания на Восток. За два года путешествий по Турции, Сирии, Египту он столь преуспел, что писал изысканные стихи на арабском и турецком, свободно говорил на сирийском, персидском, новогреческом и многих других языках. Русская дипломатическая миссия взяла Сенковского на службу еще в Турции, а по приезде в Петербург (1821) он определен переводчиком в Коллегию иностранных дел. Еще через год он назначается профессором Санкт-Петербургского университета и за двадцать с лишним последующих лет внесет столь основательный вклад в изучение мусульманского Востока, что станет главою и основателем знаменитой школы русской ориенталистики.

Но вот парадокс! — академические лавры не так уж, видно, и прельщали Осипа Ивановича, если уже в 1823 году начинает он вращаться в литературных кругах, публикуя одну за другою «восточные» повести, причем не где-нибудь, а в декабристском альманахе «Полярная звезда». Кто его наставник в начале писательского пути? Другой обрусевший поляк, Фаддей Венедиктович Булгарин. Они познакомились еще в Вильно, но уже тогда о Булгарине ходили легенды: его отца сослали в Сибирь за убийство русского генерала Воронова, что не помешало сыну убийцы поступить в Петербурге в кадетский корпус, а по окончании оного стать лейб-гвардейцем, участвовать в походах 1805–1807 годов и в сражении под Фридландом. Затем возвращение в Россию, какая-то темная история, арест, перевод в драгунский полк, побег в Варшаву, служба (в составе польского легиона) у Наполеона, ознаменованная походами в Италию и Испанию, пребывание в корпусе маршала Удино, действовавшего в 1812 году на территории Литвы и Белоруссии против графа Витгенштейна, отступление во Францию, позорный плен, возвращение в Варшаву. В 1820 г. Булгарин приехал — теперь навсегда — в Петербург, вынашивая планы об издании журнала «Северный архив», о славе профессионального литератора. «Северный архив» начал выходить в 1822 г., а спустя три года Булгарин вместе с Николаем Гречем, обрусевшим немцем, принялся выпускать «Северную пчелу» — самую читаемую газету пушкинских времен. Популярность Булгарина с этой поры росла как на дрожжах, все зачитывались его повестями и романами, в общем, он стал кумиром непритязательной публики, разбогател.

Повлияла ли история фантастического возвышения Булгарина на честолюбивого Сенковского? Безусловно. Иначе трудно объяснить еще один парадокс: в начале 30-х годов он опять круто перекладывает руль собственной судьбы — профессор востоковедения становится еще и редактором «Библиотеки для чтения», «толстого» журнала, задуманного книгоиздателем Смирдиным как «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод, составляемых из литературных и ученых трудов…» Успех нового начинания ошеломил всех — и ругателей его, и хвалителей. В новом массовом издании полновластно царил лишь один редактор Сенковский — ироничный, насмешливый, саркастичный, многознающий, проницательный, мгновенно улавливающий перемены в обществе. Он покушается на любые авторитеты, способен дурно отозваться о Бальзаке — а вскоре напечатать бальзаковскую повесть, сокращенную на треть! Рядом с творениями Пушкина, Жуковского, Вяземского помещал писания «корифеев вульгарного романтизма» — так сказать, все на продажу. «Пишите весело, — говаривал он авторам, — давайте только то, что общественный желудок переваривает». Раздраженный Гоголь сравнил Сенковского со старым пьяницей, который «ворвался в кабак и бьет, очертя голову спьяна, сулеи, штофы, чарки и весь благородный препарат», жаловался, что редактор «Библиотеки для чтения» «марает, переделывает, отрезывает концы и пришивает другие к поступающим пьесам». В ответ Сенковский объявил войну Гоголю, на что Николай Васильевич публично заявил о тождестве «Библиотеки…» и ультрамонархической «Северной пчелы». Вон, оказывается, откуда тянется миф о «презренном триумвирате», хотя Сенковский собратьев-литераторов в неблагонамеренности не упрекал, симпатий к жандармским начальникам не питал, а «Библиотека…» испытывала всегда жестокое давление цензуры.