Читать «Виктор Цой» онлайн - страница 13

Виктор уже тогда резко отличался от компании первых питерских панков. По словам его знакомого по ленинградской тусовке Игоря Гудкова, он «не был пэтэушником, тем, о ком пел Майк в своей песне “Гопники”…».

Павел Крусанов: «Цой — наполовину кореец — невольно нарушал стереотип. В повседневной жизни он был неразговорчив — не молчун, но изъяснялся всегда кратко, а иногда и веско, однако же, по большей части, без задней мысли и рассчитанных многоходовок. Даже шутил так: по-спартански, лапидарно, словно вырубал на камне слова и старался, чтобы их оказалось поменьше. Вершиной остроумия для такого человека, по всему, должна была бы стать шутка без слов: шутка-жест, шутка-акция. Свидетельствую: случались у Цоя и такие».

Алексей Рыбин: «Свин познакомился с ребятами из группы “Палата № 6”, и они стали активно принимать участие в общем веселье. Песни “Палаты” были замечательно мелодичны, что сильно выделяло их из общего, довольно серого в музыкальном отношении, питерского рока. Лидер группы Макс (Максим Пашков) пел профессиональным тенором и здорово играл на гитаре, а ансамбль отличался просто замечательной сыгранностью и аранжировками. А что такое аранжировка, молодые битники тогда вообще понятия не имели, и всё это было чрезвычайно интересно и ново. “Палата” играла довольно специальную музыку — панк не панк, хард не хард, что-то битловское, что-то от “Black Sabbath” — в общем, интриговала».

Антон Галин: «С Цоем мы познакомились в общем-то случайно, хотя если вспоминать всю нашу компанию — Гурьянов, Свинья и прочие, — нас ничего по жизни не связывало (типа в одну школу ходили, в одном доме жили и т. п.), всё произошло в одно время примерно и обычным образом, оказались общие знакомые, которые, впрочем, куда-то испарились впоследствии, а мы стали плотно тусить и оттопыриваться вместе, хотя почему это произошло, не знаю, видимо, есть какая-то мистическая составляющая…

Мы ловили с Цоем голубей, раскрашивали их под попугаев и отпускали, но это просто эпизод, не очень значительный в череде всех бесконечных отжигов и приколов, которые мы тогда устраивали.

Мне почему-то запомнился тот прикол, как мы, надев нелепые наряды, ходили по городу толпой человек десять и говорили, что мы комсомольцы из Львова, просили показать нам город (почему из Львова, не знаю, просто по приколу) и так, покуражившись, шли куда-нибудь выпивать…»

В общем, Максим и сам Виктор быстро влились в ряды «комсомольцев из Львова» и вскоре стали принимать довольно активное участие в панковских мероприятиях «свинской» компании и всевозможных панк-акциях. По воспоминаниям людей из компании Свиньи, тусовку очень веселили всевозможные загородные прогулки, распитие портвейна и различные хулиганско-панковские импровизации, эпатажные провокации и провоцирование населения типа появления голышом перед рыбаками и отдыхающими.

Первые панки могли ходить за пивом в спортивных штанах, рубахе навыпуск, белых чепчиках, вроде как у медсестер, и темных очках на небритой морде. Приветствовалось ношение старой одежды в духе 1930-х годов, булавок, а также почему-то мэйк-апа вплоть до губной помады. При этом панк-тусовка была поразительно бессексуальной — женщин называли «жабами», на приватных вечеринках панки легко могли тусоваться в голом виде, тем самым подчеркивая, что эта сфера человеческих взаимоотношений им глубоко фиолетова.