Читать «Наполеон. Отец Евросоюза» онлайн - страница 76

Сначала император Александр, казалось, был готов пойти навстречу его желаниям. Он с радостью принял известие о намерении Наполеона эвакуировать Пруссию, признал Жозефа испанским королем, выразил сожаление по поводу несчастия, постигшего Дюпона, и даже дал легкое предостережение Австрии. Затем он отправился в Эрфурт, горя нетерпением: только что происшедшая в Константинополе новая революция, во время которой бывший султан Селим III погиб, Мустафа IV был низвергнут и на престол возведен его брат Махмуд, должна была, по-видимому, облегчить ему достижение его цели. Тем не менее он остановился в Кенигсберге, чтобы повидаться с прусской королевской четой. Тем временем Наполеон вернулся в Париж. 15 августа у него был бурный разговор с австрийским послом Меттернихом, причем он старался доказать последнему, что объявление войны Австрией будет для нее равносильно самоубийству. 8 сентября он заключил с принцем Вильгельмом прусским договор об эвакуации: военная контрибуция была окончательно определена в 140 миллионов; крепости на Одере: Штеттин, Кюстрин и Глогау, он удерживает в качестве залога, и максимальный состав прусской армии устанавливается в 42 000 человек. Приняв эти меры предосторожности, Наполеон затем уже ни о чем больше не думает, кроме как о свидании с императором Александром. Он хотел пленить, заинтересовать, удивить, ослепить русского царя; он привез с собой все, что было у него наиболее замечательного во всех отраслях: Талейрана и Тальму, весь женский персонал Французской комедии, гвардейские команды и придворный штат, – словом, полный набор великолепных декораций: гениальный режиссер, он превратил старый немецкий город в пышную сцену для одной из тех удивительных комедий, какие он так мастерски умел ставить.

Свидание в Эрфурте. 27 сентября оба монарха встретились, не доезжая до города, и затем торжественно вступили в него под гул орудий и колоколов, приветствуемые кликами войска: «Да здравствуют императоры!» Первый разговор их был посвящен исключительно любезностям, каких требует этикет: они осведомлялись друг у друга о здоровье императрицы и принцев. «Если бы хватило времени при первом визите, – с насмешкой писал Талейран, – вероятно, было бы замолвлено словечко и о здоровье кардинала Феша». В следовавшие затем дни близость между императорами как бы восстановилась и окрепла. Они были неразлучны. Наполеон оставлял в своем распоряжении только утренние часы, которые употреблял на то, чтобы беседовать с Гете и другими немецкими мыслителями и поэтами; он старался очаровать их и очень дорожил этой победой. Днем императоры верхом присутствовали на маневрах, делали смотры; они называли друг друга братьями, подчеркивая это, и обменялись шпагами. Вечером они снова встречались в театре, где Тальма играл трагедии перед партером, полным королей. Короли баварский, саксонский, вюртембергский и королева вестфальская явились в Эрфурт заявить свою преданность императору; крошечный городок был полон немецких князьков, именитых гостей и любопытных, и в эту расшитую золотом международную толпу вмешалось несколько членов немецких тайных обществ, люди, глубоко страдавшие при виде унижения своей родины. Один юный студент поклялся заколоть Наполеона, но в решительную минуту у него не хватило мужества.