Читать «Гусарский монастырь» онлайн - страница 123

Тот притворил за собой дверь и не заметил рук, протянутых к нему Пентауровым.

Степан Владимирович несколько осекся.

Шемякин указал ему на кресло.

— Чем могу служить? — холодно спросил он, опускаясь напротив него на другое и вскинув ногу на ногу.

— Я к вам, в сущности, по делу… — начал Пентауров. — Вернее, с большой просьбой. Помогите мне, как дворянин дворянину.

Шемякин молча наклонил голову.

— Я в ужаснейшем положении. У меня скончался отец, а потом бабушка — я их так любил; затем этот пожар дома — прямо кошмар какой- то! Здоровье все это мне расстроило до невозможности! Я совсем болен! И тут вдруг вчера еще новое: ко мне ворвался гусарский офицер — некто Светицкий, стал кричать и требовать от меня какую-то девку — а я ее и не видал и не знаю…

— И не видели и не знали? — переспросил Шемякин, начиная слегка покачивать ногою.

— Разумеется: ее отпустил на волю еще мой покойный отец! Офицер в ответ на мои слова, что ее нет у меня, выхватил саблю, чуть не искрошил меня. Что же мне оставалось делать? Я выстрелил и ранил его, но ведь это он ворвался ко мне, он хотел убить меня, а не я! Я не виноват! И вчера же ко мне приезжали двое других офицеров и вызвали меня на дуэль с целым эскадроном. Да, позвольте, за что?! Почему? Я этого не понимаю. Но ведь я же не могу стреляться со всяким, кому это вздумается? Я человек государственный, у меня важные дела в Петербурге, там меня ждут, и вдруг я тут…

— Что же вам от меня угодно? — проронил Шемякин.

— Вашей помощи, дорогой мой. И я вам, может быть, пригожусь когда-либо! Урезоньте их, уговорите!… Избавьте меня от этой нелепой дуэли!

— И вы даете честное, дворянское слово, что Леониды Николаевны красть не приказывали, нигде у себя ее не держали и никогда ей гнусностей не предлагали?

Слова Шемякина звучали раздельно и металлически.

— Честное слово!

Пентауров даже перекрестился.

— Извольте, помогу! И даже больше-с… Можете сегодня же безбоязненно уезжать в Петербург. Никто вас больше не обеспокоит!

— Да ну? — воскликнул обрадованный Пентауров.

Шемякин встал.

— Прошу посидеть минуту! — сказал он и вышел за дверь.

Степан Владимирович шлепнул себя по ляжкам и даже подскочил от нахлынувшего восторга. Потом поднялся с кресла, заложил руки за спину и, улыбаясь, принялся прохаживаться по кабинету.

«А ведь действительно дельный парень! — думал он про Шемякина. — Как он только все это устроит?»

Дверь отворилась, и показались пятеро дюжих конюхов; один нес здоровенный пук розог.

Шемякин вошел последним и затворил за собой дверь.

— Раздеть его! — приказал он конюхам.

Пентауров посерел, выпучил глаза и попятился.

— Что вы? Что такое? — пробормотал он, охваченный ужасом.

— Живо! — Шемякин слегка возвысил голос.

Конюхи в один миг скрутили кусавшегося и дравшегося Степана Владимировича, сдернули с него щегольские светлые панталоны и разложили на ковре из медвежьей шкуры.

— Пороть! — коротко сказал Шемякин.

Свистнули розги. Пентауров неистово завизжал и забился, но здоровенные детины держали его за руки и ноги. Розги свистели и клали рубец за рубцом на белое тело «государственного» человека.