Читать «Сержант и капитан» онлайн - страница 20

Все моменты речи командира батальона отражались на простодушных евтюховских физиономиях.

Вечером зашел в хату, где расквартировался поручик Бочкарев, и рассказал ему о своих мыслях. Дима усмехнулся:

— А ты, Ваня, еще и думаешь, размышляешь, травишь себя рассуждизмами, физионогмистикой занимаешься. Смотри, не застрелись случайно. Давайте лучше выпьем, господин поручик. У хозяина моей гостиницы отменнейший самогон. Чистая слеза. Если не придираться к вкусу, запаху и цвету, то с натяжкой можно представить, что пьешь кальвадос.

В огромной бутыли, которую он достал из-под стола, плескалась вязкая мутная желтоватая жижа. Но на вкус, действительно, нечто похожее на кальвадос. Подошли поручик Казначеев и капитан фон Лангер. Казначеев — взводный в Бочкаревской роте. Фон Лангер — помощник командира батальона. Фон Лангер вручил мне предписание — немедленно отбыть на станцию Дьячье и взять под командование роту в третьем батальоне. Быстро полковник Наумов выполнил свое обещание.

— А это вам, господин капитан, ваши новые погоны. Теперь вы больше не поручик, Разрешите вас с этим поздравить. Извините, что в боевой обстановке… — с этими словами он отдал мне «построенные» в тайне от меня капитанские погоны.

Выпили за мое новое назначение и звание. Потом они сообщили, что завтра на станцию Дьячье прибывает первый батальон полка, там соединяется с уже заскучавшим третьим батальоном и вновь становится полноценным 3-м Офицерским генерала Маркова полком. Затем выдвигается на позиции.

— А это неспроста! Помяните мое слово, господа. Орел сдан, но это не конец наступления на Москву. Через несколько дней снова пойдем вперед, и на этот раз сломаем красным хребет. И так сломаем, что никакой большевицкий хирург не соберет, — выпив, заявил фон Лангер и раскатисто рассмеялся. Капитан фон Лангер всегда был редким оптимистом и, кроме того, считал, что у него отличное чувство юмора. Мы его никогда не разубеждали в этом. Человек, в сущности, он был неплохой, к тому же он всегда первым узнавал последние новости. Насчет наступления он, скорее всего, прав.

Я почувствовал, что захмелел после одного стакана. Такое со мной редко случается. Видимо, сильно устал за эти дни. Разговор не клеился. У всех было разное настроение. Бочкарев, впав в меланхолию, молчал и пьяно улыбался. Капитан и поручик болтали без умолку, не перебивая друг друга. Замолкал один, тут же начинал говорить второй. Вспоминали, как они веселились месяц назад в Таганроге. Барышни, пиво, шампанское, вечеринки, синематограф. Казначеев начал пересказывать последнюю фильму Веры Холодной. Это было уже слишком. Я поддерживал разговор недолго, и, сославшись на необходимость завтра рано отъезжать, пожелал всем скорой победы, обнял поручика Бочкарева.

Пока шел до своей избы, прислушивался к звукам, которые были слишком невоенными. Где-то перекрикивались часовые. Залаяла собака. Ни пушечной канонады, ни отдаленного таканья пулемета, ни одного выстрела. Это я называю тишиной. А тишину за последние годы я совершенно разлюбил. Она стала слишком непривычной.