Читать «Царь Федор. Трилогия» онлайн - страница 35

— Гы, — гнусно усмехнулся Митяй и двинулся вперед, растопырив руки.

— А ну, осади!

Вся многофигурная композиция, заслышав эту фразу, произнесенную спокойным, но властным голосом, замерла и осторожно поворотила головы в ту сторону, откуда прозвучали эти слова. Перед ними стоял стрелец. В красном кафтане дорогого голландского сукна и с парадным бердышом, украшенным по лезвию нарядной насечкой, в руках. Аким несколько мгновений ошеломленно пялился на него, а затем завертел головой. Вроде как все стрельцы, которых он видел у ворот и здесь, на Соборной площади, были в обычных кафтанах, из серого, русского сукна. Откуда же здесь взялся стрелец в красном? Внезапно до него дошло, где он видел стрельцов в красных кафтанах. Причем практически одновременно с тем, как он увидел того, кто отправил им своего стрельца на помощь…

— А ну-ка, пострелята, геть отсюда! — добродушно усмехнулся стрелец и махнул рукой.

И все четверо послушно припустились бегом в сторону Троицких ворот.

— Видал? — с трудом переводя дыхание, выдавил из себя Лука, когда они, добежав до угла Николо-Греческого монастыря, от которого и получила свое прозвание Никольская улица, наконец остановились.

— А то… — полузадушенно отозвался Прокоп и, сделав пару тяжких вдохов, добавил: — Это ж надо…

— Да уж… — покачал головой Лука, — сказать кому — не поверят. Сам царевич за нас заступился! — Он повернулся к Митрофану и возмутился: — А ты говорил — болезный, падучая! А он вона — все видит!

— Так то ж не я, — примирительно произнес Митрофан, — то люди бают… и Прокоп вон тоже…

— А чего я? — тут же вскинулся Прокоп. — Это маменька со свояченицей гречу перебирали и болтали, что на посаде слух был…

Но Акиму было совсем не по нраву, что про выручившего их царевича ходят такие разговоры.

— А неча слушать всякие бабьи сплетни, — зло бросил он и презрительно сплюнул, показывая, как относится к тем, кто эти сплетни разносит.

Но остальные сделали вид, что это к ним не имеет отношения. И вовсе даже они этим сплетням и не верили…

— А откуда этот тебя знает? — спросил Аким у Митрофана, когда уже совсем отдышался.

— Да он тоже из кремлевских, — нехотя отозвался тот. — Монька, приказного дьяка Гаврилы Ляпнева сын. Его батя уже к своему делу приучать начал, — завистливо пробурчал он.

Его зависть была вполне объяснимой. Приказные дьяки — люди уважаемые, завсегда при власти, при почете. И с отцовой помощью этого Моньку впереди ждали такой же почет и уважение. Сначала помощником писца потрудится, затем и в писцы выйдет, а потом, мало-помалу перебираясь со ступеньки на ступеньку, вослед отцу займет и место приказного дьяка. Во многих приказах сидело уже второе, а кое-где и третье поколение дьяков, кои были воспитаны и пристроены к делу отцами, занявшими хлебные места еще во времена Ивана Грозного. А сироте Митрофану ничего такого не светило. Даже в том, что царь-батюшка соизволит принять его на службу и дать ему поместье на прокорм, Митрофан не был уверен, несмотря на то что отец его значился в Разрядном приказе как дворянин, да не простой, а опричных земель. Да ежели бы не отцовы соратники, что состояли в службе при бывших опричных, по сю пору имевших вес при дворе нового царя Бориса, коий и сам был из опричников, его и на конюшню бы никто не взял. Тяжела судьба сироты…