Читать «Южный Урал, №4» онлайн - страница 51

Когда он дошел до конца коридора, то понял, что играли в самой крайней комнате, налево. Здесь было окно, освещавшее коридор, и Коля уселся на подоконник.

Баянист за дверью словно торопился и быстро перебирал одну песню за другой. От размашистых, удалых «Коробейников» он перешел на тоскливую, печальную «Глухой, неведомой тайгою». Потом лихо, с переборами заиграл простую деревенскую кадриль, ту самую, которую Коля первой разучил у себя в деревне на отцовской гармони. Родные звуки тронули Колю за самое сердце, и он не выдержал.

Спрыгнув с подоконника, он робко постучал в дверь. Баянист, повидимому, не слышал и продолжал играть. Коля приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Баянист сидел у самого окна, склонив голову, точно прислушиваясь к переливчатому звону ладов.

— Можно войти?

Играл на баяне Семен Кузьмич, мастер плавильного пролета той смены, в которой работал Алеша. Глянув на Колю, он кивнул головой и глазами показал на стул неподалеку от себя.

— Соображаешь? — спросил он, опять глазами показав на баян.

— Мало-мало могу.

Семен Кузьмич развернул меха и заиграл «Славное море, священный Байкал»...

— Наша, сибирская! — радостно улыбнулся Коля.

— Сибиряк, что ли?

— Барабинский...

Семен Кузьмич кивнул головой:

— Бывал, бывал... Степная местность.

Он с чувством заставлял баян вздыхать и плакать. Доиграв мелодию до конца, он тут же начал другую: «Степь да степь кругом»... Коля даже глаза закрыл от наслаждения.

Кончилась и эта песня. Семен Кузьмич свел меха, и баян тяжко вздохнул, точно отдуваясь от тяжелой работы.

— Не припомню, как зовут тебя, паренек?

— Николаем. Из двадцать второй комнаты.

— Знаю. Еще у вас Алексей живет. Ну, спасибо, что зашел, — трудна у меня минута, хорошо, когда человек рядом сидит. Утешаюсь я, Николай!

— Утешаетесь?

— Да... Неладен сегодня день был у меня, Николай. Федька руку опалил — кто виноват? Кому профсоюз проборку делает? Сменному мастеру Семену Кузьмичу Фомичеву. Зачем недосмотрел, новенького на печь допустил! Электрод сломался — кто виноват? Он же, сменный мастер Фомичев. Опять недосмотрел... Кругом виноват Фомичев, кругом.

Он взглянул на Колю в упор:

— Тебе, Николай, наверно, удивительно: такой большой дядя и нюни распустил... Нашел перед кем оправдываться! Ты такие думай, Николай! Имей в виду — я не оправдываюсь. Я, и в самом деле, виноват. Кругом виноват, признаю! Признаю и душой болею. Болею и утешаюсь. Баяном утешаюсь! Как прибежал с работы, так за баян ухватился. Другие с горя за водку хватаются, а я песни играю...

Коля промолчал. Он еще не привык такие случаи, как поломка электрода, считать личным несчастием. Сломался, значит, так тому и надо было случиться, не он же его ломал... А на этом! заводе все по-другому, чуть что случится на производстве, — и человек переживает, мучится, страдает. «Болеет за производство» — такие слова Коля слышал часто.

Вот и Семен Кузьмич болел — у него было бледное, расстроенное и тревожное лицо.