Читать «Арахно. В коконе смерти» онлайн - страница 180

– Почему? – спросил он. – По какой причине Щукин забраковал мой сюжет, а почти то же самое у Степана – принял?

Борис тяжело уронил локти на стол, спрятал лицо в ладонях (Толик краем сознания отметил, что административная работа не идет товарищу на пользу) и заговорил сухо и негромко:

– Первое. Давай сразу отделим рыбу от мяса. Твою повесть отклонил Щукин, это так. Но роман Степана принимал я. Тебя я читать не стал, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Вернее, прочел потом, но мое мнение ни на что уже не влияло. Теперь второе. Ответь, пожалуйста, только спокойно. Что такое ты и что такое Степан?

– Степан – это имя! – обиженно выкрикнул Толик, интонацией заменяя пропущенное «всего лишь».

– Вот именно! И еще какое! – согласился Борис, проигнорировав иронический подтекст. – Кроме того, пока мы с тобой творим, он пишет. Пишет как пашет. Лев Толстой в свое время так не пахал! Как говорится, старый граф борозды не что, поручик?

Правый глаз Бориса выглянул из-за сложенных лодочкой ладоней и неуверенно подмигнул. «Забудем мелкие обиды! – призывал его взгляд. – Мы же друзья!» Однако внешняя игривость не сняла напряжения, Анатолий – кажется, впервые за время знакомства – оставил Борину реплику безответной, и Оболенский закончил сам:

– Не портит… – он задумчиво поводил указательными пальцами вдоль переносицы. – К тому же, как ты знаешь, роман в издательском плане гораздо привлекательнее, чем повесть. Особенно, если и в повести, и в романе речь идет, как ты сам заметил, почти об одном и том же.

– Почти? Почти?! – Толик почувствовал, что у него вот-вот затрясутся губы, и нервно провел по ним рукой. Ему не нравился этот разговор, еще до начала – не нравился и менторский тон Бориса, и собственная позиция обиженного истерика. Но молчать и медленно копить в себе раздражение и злость он не мог и не хотел. Только не по отношению к Боре!

Он схватил со стола книжку, поднес к лицу, придерживая края обложки двумя пальцами, как будто опасался, что ее страницы в любой момент могут вспыхнуть, и прочел вслух как бы издевающимся тоном, хотя ничего, соответствующего тону, в самом тексте, на первый взгляд, не содержалось:

« – Ты был птицей на Эоле, головоногим моллюском на Шалганэ, амфибией на Пирсе-28, – молвил Реинкарнатор, и ветер, постоянно дующий в лицо, его верный спутник, взвивал над головой старика пепельные пряди. – Ты был безрукой гетерой на Планете Слепцов, разумным квазаром на задворках Галактики и сошедшим с ума ИскИном…

– Я помню, Учитель, – ответствовал Костик.

– Ты тонул в морской пене, утратив надежду снова увидеть землю, погибал от клешней оголодавших собратьев, издыхал от обезвоживания посреди раскаленной пустыни. Фанатичные скопцы делали из тебя мраморную статую, гравитационный коллапс превращал в сверхновую, а компьютерный вирус избавлял от памяти…

– Я… – начал было Костик, но прикусил язык и весь съежился под недовольным взглядом наставника.

– Так почему же ты понял предназначение человека только здесь, на Арахне?

Костик задумчиво опустил глаза, изнемогая от нестерпимого желания почесать в затылке и осознания того, насколько это элементарное действие не соответствует важности момента.

– Душа? – робко предположил он после длительного раздумья. Затем поднял глаза на Учителя и уже увереннее спросил: – Может быть, все дело в душе?

Гранитная глыба лица Реинкарнатора дрогнула, хронически обветренные губы сложились в улыбку…»