Читать «Шопенгауэр за 90 минут» онлайн - страница 16

Госпожа Маркэт подала на Шопенгауэра в суд по обвинению в нападении, и Шопенгауэру присудили выплатить ей небольшой штраф в 20 талеров. Однако теперь госпожа Маркэт обнаружила, что Шопенгауэр, оказывается, богатый человек, и подала апелляцию, ссылаясь на то, что в результате нападения она пострадала: вся правая сторона у нее парализована, она едва в состоянии пошевелить рукой. Шопенгауэр решительно это оспаривал, и судебная тяжба затянулась с обычной волокитой, необходимой для того, чтобы стряпчие смогли заработать свои гонорары. Наконец, по прошествии шести лет, Шопенгауэр проиграл дело в суде. Его высокомерное саркастическое отношение суду не понравилось, и суд предписал ему выплачивать фрау Маркэт по 15 талеров раз в три месяца вплоть до ее выздоровления. Фрау Маркэт, очевидно, восприняла это судебное решение как вызов и ухитрилась продлить срок действия так называемого повреждения еще на 20 лет, вплоть до своей смерти. Когда Шопенгауэр узнал о ее кончине и осознал, что ему больше не придется ничего никому выплачивать, он сделал в дневнике остроумную запись по-латыни: Obit anus, abit onus (что отнюдь не так грубо, как оно звучит, а всего лишь означает: «Старушка умерла, гора с плеч»).

А тем временем труд «Мир как воля и представление» продолжал собирать пыль по книжным лавкам. И все так же Шопенгауэр был, как и прежде, лишен причитающейся ему славы. И еще такой удар: зал, в котором Гегель читал лекции, ломился от слушателей (при этом ближайшая поточная аудитория, как заговоренная, продолжала оставаться пустой). Испробовав прямой подход в деле саботажа своего великого соперника, Шопенгауэр принял решение использовать другую тактику. Гегельянству Шопенгауэр дал следующее письменное определение: «Это – наглая бессмыслица», отозвавшись о Гегеле как о «плоскоголовом безграмотном шарлатане». И опять никто на это не обратил внимания.

Тем временем Шопенгауэр принял решение заняться переводами. Он строил планы перевести Юма на немецкий, Канта на английский язык. К сожалению, из этой затеи ничего не вышло, хотя она, конечно же, могла бы принести неоценимую пользу философским кругам по обе стороны Северного моря. Его планам женитьбы также не суждено было исполниться. Похоже, Каролину Медон он все же любил, однако не был уверен, что ее общественное положение или ее незаконнорожденный ребенок могли бы подобающим образом сочетаться с личностью всемирно известного мыслителя, коим, несомненно, ему надлежало стать. Кроме того, он (ошибочно) подозревал, что она больна туберкулезом, а на туберкулезников в то время в обществе смотрели с тем же сочувствием, с каким сегодня смотрят на больных СПИДом. Хороший психотерапевт мог бы помочь Шопенгауэру, но все это произошло за 30 лет до того, как на сцене появился Фрейд, который и сам испытает глубокое воздействие философского учения Шопенгауэра; оно поможет ему открыть метод, благодаря которому Фрейд мог бы вылечить и самого создателя доктрины. Пока же этот узел оставался нераспутанным, и Шопенгауэр колебался между своим любящим эго и своим запрещающим отеческим суперэго. Роман с Каролиной тянулся вяло и скучно, то возобновляясь, то снова прекращаясь, – и так в течение долгих лет. И вот, когда уже много воды утекло, а роман этот кончился, Шопенгауэру вдруг вздумалось припомнить ее в своем завещании. Хотя в то же время – с обычной, присущей только ему резкостью – он с негодованием отверг притязания некоего молодого человека по имени Карл Людвиг Медон. Человек, который утверждал, что постиг этот мир и его несправедливость, по сути, так никогда и не понял себя.