Читать «Последние дни Российской империи. Том 1» онлайн - страница 211

— Вы любите море?

— Ужасно. Так хог'ошо на мог'е. А ветег' какой ласковый и аг'омат-ный.

— Вам не достанется за то, что мы так долго сидим?

— От кого? Все лежат и стонут. Мама спит, мисс так хг'апит, что мне совестно. Соня плачет. А мне только весело.

— И мне тоже.

— Пг'авда, мы молодцы!

— Я удивляюсь на вас, Вера Константиновна.

— Смотг'ите на луну и не удивляйтесь. Я потомок г'ыцаг'ей.

— Потомок рыцарей, и не может выговорить этого слова.

— Оставьте. Мне за это и в институте доставалось.

— А вы бы камешки в рот, как Перикл, клали.

— И не Пег'икл, а Демосфен.

— Хороши, а ещё с шифром кончили. Конечно, Перикл.

— Как вам не стыдно! Вы офицег'. Как вы солдат учите?

— А вы знаете, кто был Сократ?

— Ну конечно знаю. Учёный, философ. В бочке жил и днём с фонаг'ем искал человека.

— Вот и неправда.

— Как не пг'авда? Извините, милостивый госудаг'ь, но я никогда не говог'ю непг'авды.

— Сократ был конь 2-го эскадрона, фланговый моего второго взвода.

— Глупости. Вы любите лошадей?

— Очень.

— Как зовут вашу лошадь?

— Мирабо. Он выводной из Ирландии гунтер.

— Я обожаю лошадей. Лучше лошади ничего не может быть. У меня в имении чистокг'овная Каг'мен, что за душка! Она меня знает. Я и собак люблю. А кошек ненавижу и пг'езиг'аю. Они подлые.

— Как вы думаете, на Луне есть люди? — спросил Саблин.

— Отчего им не быть? Только я думаю, не такие, как мы.

— Говорят, на Марсе есть люди. Открыли какие-то их работы на Марсе.

— А где Маг'с?

— Не знаю.

— Пойдёмте к капитану. Спг'осим его.

Они говорили глупости. Перескакивали с предмета на предмет, смотрели на Марс, который им показал толстым пальцем капитан.

Ничего не было сказано особенного в эту ночь, которую они просидели на палубе, но ни Саблин, ни Вера Константиновна долго не могли заснуть в своих каютах. Море шумело за железными бортами, скрипели переборки, где-то хлопала незапертая дверь, занавеска колыхалась, то надвигаясь в каюту, то прилипая к двери, крепко спала измученная баронесса Софья, у Саблина попутчик стонал и пил жадными глотками воду с лимоном и всякий раз говорил Саблину плачущим голосом:

— Вас не укачивает. Счастливец! А меня наизнанку выворачивает. Говорят, в Сочи заходить не будем!

Саблин чувствовал себя новым, чистым и свежим. Сладко и чисто мечтал о баронессе и не знал, чего хотел. Путешествовать по морям, скакать по степи на кровных лошадях, танцевать, петь ей песни или мечтательно сидеть у окна волшебного замка, смотреть на чудный парк, на луну и думать о том, есть или нет на Луне люди.

Два дня они шли по морю. Сходили на берег в Гаграх и в Новом Афоне, заходили в Поти. Три недели прожили в Батуме, каждый день ездили в коляске на паре бойких кабардинских лошадей по окрестностям, старый барон мерил землю рулеткой, сверял планы, считал деревья, сердился на Веру, на Софью, на зятя и на Саблина за то, что они невнимательно переводят то, что говорят ему грузины, турки и русские, покупал растения, покупал камень, цемент, разговаривал с архитектором, десятскими, каменщиками-грузинами, бесился, топал ногами, бегал по своему участку, таскал Саблина за рукав и рассказывал ему, что где должно быть посажено, что и как устроено, где надо снять землю, где насыпать террасу… Кругом шумел девственный лес. Орехи и ольхи одевались лёгким зелёным пухом, птицы пели и перекликались, густые папоротники лезли отовсюду нежными молодыми листами. Внизу громадный банан из увядшего побуревшего ствола выпускал молодой, ярко-зелёный лист. Бамбуки тонкими палками выступали из влажной земли, и, казалось, было видно, как они росли. Мимозы были, как золотом, покрыты пушистыми шариками цветов, которые нежными кистями свешивались из-за перистой зелени и красных стволов. Громадные эвкалипты трепетали тонкими листьями, и сосны, ели, криптомерии и веллингтонии стояли во всей красоте своего весеннего убора. Вдоль тропинок у дач росли камелии, и пунцовые, белые и розовые цветы ярко выделялись в тёмной листве. Пряный аромат мимоз сливался с запахом прелого листа, парными испарениями тучной, пропитанной влагой земли и опьянял людей. Саблин, обе барышни, баронесса-мать забывали, зачем они приехали, и то любовались громадными веерными листами мохнатой пальмы хамеропс, выпускавшей на вершине фонтан золотистых цветов, или перистыми листьями муз и финиковых пальм, то, отрешившись от прекрасной земли с её бесконечно разнообразным убором, смотрели на море. Оно, неизменно прекрасное, то длинными белогребными рядами волн шло к земле и рассыпалось белой пеной, шумя камнями, то тихо млело под голубым небом, нашёптывая сказку о царе Язоне и о привольной жизни в царственной Колхиде.