Читать «Последние дни Российской империи. Том 2» онлайн - страница 35
Петр Николаевич Краснов
Лошади на коновязях мерно жевали овёс и иногда тяжело вздыхали, точно и они думали свои думы, слушали тоскливые песни и понимали их.
Вдруг в темноте резко протрубил дежурный трубач повестку к зоре, и люди стали выходить из тёмных углов на песчаную дорогу, где полосами от окон ложился свет, и строиться длинными тёмными шеренгами. Слышна была перекличка. Вахмистр внизу читал приказ, и дежурный светил ему свечкой, и было так тихо, что пламя свечи не колебалось.
Певуче проиграли на фланге полка кавалерийскую зорю. Пропели Отче наш и Спаси Господи. На секунду стихли. Запевало откашлялся и верным чуть-чуть колеблющимся голосом один, давая тон, пропел: «Бо-же!..»
Хор разом, могуче подхватил: «Царя храни! Сильный державный, царствуй на славу нам».
Звуки гимна лились все величавее и полнее, захватывая душу.
Когда кончили петь, гусарский адьютант тихо сказал:
— Я вот что думаю. Если убьют этих людей, вот всех этих, верующих в Бога, преданных Государю и Родине, что тогда будет с Россией? Когда одна дрянь-то останется. Я бы этих поберёг, а вот из тюрем каторжан, да вот ссыльных-то этих, Родины не признающих. — в первую голову. Пусть их истребляют. И сами на них зубы поломают, да и нам кроме хорошего ничего не сделают. А то, чует моё сердце, что нас перебьют, покалечат, изломают духовно, а когда надо будет — полезет всякая мразь… Ах! Не хорошая это штука война!
— Да что вы, Иван Николаевич, такое все думаете, — сказал Кумсков, адьютант Донского полка.
— Не знаю почему — но чувствую, что меня завтра убьют. В первый день войны. И мать мне днём сегодня снилась. Все крестила и благословляла меня! — сказал гусар, порывисто встал и пошёл с балкона.
Ночь окончательно поглотила предметный мир. Лошади перестали жевать, редко вздыхали и тяжело и грузно ложились на песок.
— Ты чего, сволочь, чужую протирку взял? А? Ирод проклятый! Я тебе морду-то начищу, анафема!.. — слышалось из-за конюшен.
Австрийская земля тонула в темноте и казалась таинственной, страшной, непереступимой.
XVI
В четыре часа утра дивизия построилась в резервном порядке на песчаном поле возле шоссе. В Донском полку, по приказу Карпова, сняли чехол и развернули знамя. Солнце ещё не встало, но было светло и тепло.
Полк Карпова назначили в авангард. Карпов послал первую сотню вперёд и теперь стоял, дожидаясь, когда она отойдёт на версту.
— Ну, с Богом, вперёд! — сказал он и попустил рвавшегося Сарданапала.
Шоссе до самой границы, бывшей в четырёх вёрстах, шло густым сосновым лесом. Пахло хвоей, мхом и грибами. Впереди, в двухстах шагах, ехали два казака цепочки связи, дальше ещё два и там, где шоссе шло прямо, эти звенья, все уменьшаясь, уходили далеко и видна была маленькая колонна головной сотни.
Перешли границу. Посмотрели на столб с чугунной доской и выпуклым на ней австрийским орлом с надписью чёрными буквами «Oesterreichisches Reich», спустились вниз и вышли в поля. Вправо, по жнивью, были разбросаны скирды недавно сжатого хлеба, который не успели ещё увезти, влево тянулись низкие овсы. Утреннее солнце косыми лучами светило на них и отбрасывало длинные тени от казаков. Вправо, далеко в полях, то появлялась, то скрывалась между скирдами маленькая группа всадников. Шла правая застава, дальше, совсем далеко, была видна высокая пыль — там шла первая бригада.