Читать «Последние дни Российской империи. Том 3» онлайн - страница 186
Петр Николаевич Краснов
Раненый офицер порылся на груди, достал ржавый, старый, истёртый кожаный бумажник и вынул из него вырезку из газеты.
— Исполнил генерал Корнилов то, что давно решил, — торжественно сказал он. — Помните, что сказал он в августе: «Тяжёлое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные дни призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины, всех — у кого бьётся в груди русское сердце, кто верит в Бога, в право, в храм… Предать Россию в руки её исконного врага и сделать народ рабами немцев я не могу, не в силах, и предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама Русской земли…» И года не прошло. Корнилов умер! Ужели нам придётся увидеть позор и срам Русской земли?
В станицу въехал казачий офицер.
— Господа! — сказал он, ни к кому не обращаясь, — собирайте обозы и легко раненных, которые могут идти сами и кого можно везти рысью без перевязки… Приказано отступать от Екатеринодара.
— Куда? — спросили несколько человек.
— Туда! — неопределённо махнул рукою казак. Лицо его выражало отчаяние.
— А тяжело раненные? — спросила сестра Валентина.
— Главнокомандующий приказал оставить на попечение жителей. Взяты заложники…
XXVI
В сумерках Корниловский полк проходил через станицу. Он шёл, как всегда, в полном порядке, но без песен. За полком ехала казачья парная фурманка, на ней, на соломе, закутанное в шинель лежало тело Корнилова. Караул сопровождал тело.
Оля только что покончила погрузку раненых своей хаты и пропускала полк, чтобы ехать за ним.
Маленьким показался он ей. Поредели его ряды. Вот то отделение, где идут её братья и с ними рядом должен идти Ермолов. Но его нет. Братья идут одни. Их лица серы, скулы выдались, щёки запали. У Павлика один сапог разошёлся совсем и перевязан тряпками. Они смотрели вниз и не видали Оли.
— Ника, Павлик, — окликнула их Оля. — А где Ермолов?
Павлик мрачно посмотрел на сестру и точно не узнал её, прошёл мимо. Ника вышел из рядов.
— Собирайся, Оля, и поезжай, — сказал он.
— Где же Сергей Ипполитович? — воскликнула Оля.
— Да что тебе в нём! Мы все конченые люди. Раньше, позже, не всё ли равно.
— Ника! Что с ним?..
— Он ранен… Тяжело. В живот. Везти нельзя. Его оставили. Жители записаны, и, если что будет, они ответят.
— Где?
— На окраине Елизаветинской, у казака Кравченко… Да ты что же!
— Я пойду туда!
— Оля, ты с ума сошла!
— Нет. Это вы сошли с ума, что оставили его.
— Оля! Он всё равно умрёт.
— Тем более. Он умрёт у меня на руках. Умрёт без злобы и ненависти, благословляя вас.
— Оля, я не пущу тебя!
— Не посмеешь!.. Иди… делай свой долг до конца, а я буду делать свой. Я сестра милосердия прежде, чем сестра твоя, а ты солдат-корниловец прежде, чем мой брат. Твоё место в рядах полка, а моё при раненых. Я русская девушка и ты русский солдат и мы должны уметь смотреть в глаза смерти!.. Иди!
Оля обняла Нику и поцеловала его.