Читать «Москва. Три песни Владимира Филимонова» онлайн

Виссарион Григорьевич Белинский

Москва. Три песни Владимира Филимонова

Москва. Три песни Владимира Филимонова. Санкт-Петербург. 1845. В тип. Штаба Отдельного корпуса внутренней стражи. В 16-ю д. л., 75 стр.

В «Метеоре» г. Филимонов является поэтом в духе нашего времени: стишки его плохи, очень плохи, но видно, что они написаны в 1845 году от Р. Х. В Москве г. Филимонов является певцом в смысле воспевателя, в духе блаженной памяти классической эпохи нашей литературы. Впрочем, у него своя совершенно оригинальная манера петь и воспевать. Он посвятил прославлению Москвы три песни: первая заключает в себе жестокую, иногда довольно грязную брань на Москву; вторая песня поправляет ошибку первой и, не жалея груди, изо всех сил надувается в похвалах Москве. Третья песня – вывод из двух крайностей, общий дифирамб, нечто вроде хора, составленного из русских песенников. По логике г. Филимонова, это значит и хвалить и петь. Вот несколько образчиков его сатирической соли:

Иной балованный москвич,Давно былых времян придворный,Встав в полдень, до ночи изволил ногти стричь,Чулок натягивал (на что?) узорный.Те звезды чванливо носили на плащах,В камзолах красных, в позументах,С раззолоченными ключами на спинахХодили в огород; езжали в баню в лентах.. . . . . . . . . .Вот с длинным поездом, с конями заводнымиИ с скороходами и с верховыми,С музыкой впереди и с певчими в конце,В мундире с шляпою плюмажнойИ с трубкою во рту, на борзом жеребцеВеликий муж, дородством важный,Днем в городе езжал с Тверской к Москве-реке,Как чванливый паша в своем пашалыке;А дома тешился престранною игрушкой:Он, сидя у ворот, прохожих бил хлопушкой;В пылу неистовых страстей,В гостиной, вкруг жены, за день перед родами,Водил все бешеных конейИ хлопал по полу бичами.Жил молодец в дому большом;Тот слуг карнал карательною стрижкой,В замену их имян, дарованных с крестом,Зывал то «Фрыгой», то «Самцыжкой»;Порой с углом на короляТо Кузьку ставил, то МаврушуИ на живую часто душуВыменивал борзого кобеля.Тогда как романтизм смеялся баснословью,Известен был один любезник-гастрономК Венерам в девичьей классической любовьюИ баснословным пиршеством.Богинь своих, в златых цепочках на диване,В цепях железных он порой сажал на стул;Зимою розгами их жарко парил в бане.Порой, когда в обед роскошливый ЛукуллВенгерским смачивал во рту пирог воздушныйИль с жадностью глотал десятки вафлей вдруг,Творца их, повара, дирали на конюшне,«И дело! – говорил притом помещик вслух: —За битого всегда дают небитых двух».В домах иных господ столичных,Для челядинцев напоказ,Как утварь нужная, колодничий запасРазвешен был в местах приличных…. . . . . . . . .Задора на бегу, барышник-жмот (?) на конной,В серале крепостной султан,С гульными девками гуляка забубенный,Летит на бегуне. С бородкою буян,Вот в шляпе, без тульи, окутанный платочком,Под грязным фартуком, с рогоженным кулечком,Трусит русцой на длинных роспусках:В толкучем первый надувало,В харчевнях первый в плясунах,В Перовой первый запевало.

Но не довольно ли? А то, пожалуй, г. Филимонов отпустит что-нибудь и еще посильнее… Лучше полюбуемся образчиками его лирического пафоса: