Читать «Несколько лет в деревне» онлайн - страница 47
Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
– Осторожный же вы.
– По нынешним временам нельзя.
В это время на двор въехала телега с хлебом.
– Ты что? – крикнул Юшков мужику.
– Хлеб надо? – спросил тот.
– Рожь?
– Знамо, рожь.
Юшков подошёл к возу.
– Покажи.
Крестьянин нехотя стал разворачивать полог.
Юшков быстро запустил руку в воз и вынул из глубины горсть ржи.
– Сыровата, – сказал он, осматривая зерно и пробуя его в зубах.
– По нынешним временам суше не будет, – уверенно ответил мужик.
– Ну, ладно, – подожди здесь, пойду свешу.
Юшков и я пошли. Когда мы входили в комнату, крестьянин решил следовать за нами и не спеша, уверенною походкой направился к калитке.
Я заметил, что Юшков замедлил шаги, стал рассеянно отвечать на мои вопросы и внимательно, но незаметно начал следить за мужиком. Я скоро понял, в чём дело. Чуть только крестьянин отворил калитку, как громадная цепная собака с страшным лаем, выскочив из конурки, которую я не заметил при входе, набросилась на мужика.
– Ай-ай-ай! – закричал благим матом крестьянин, мгновенно отскакивая за калитку.
– А я тебе что ж сказал: чтоб ты подождал? – с невинною миною спросил Юшков. – Так, ведь, шутя и без носу останешься.
– А хай ей, проклятой, чтоб она подохла! – выругался в утешение себе крестьянин, направляясь к возу.
– Другой раз не пойдёшь самовольно, – говорил Юшков, всходя на крыльцо, – и другим закажешь.
Комнаты в квартире Юшкова были низенькие, но чистые; воздух спёртый; пахло лампадным маслом.
– Милости просим, – указал он на приёмную. Эта комната аркой делилась на две: в одной стояла в чехлах гостиная мебель, в другой помещалась столовая. Гостиная мебель была на европейский манер.
– Прошу садиться, – говорил Юшков, – а я пока распоряжусь едой.
Когда Юшков возвратился, он прежде всего вынул из буфета прибор для определения веса хлеба и внимательно взвесил принесённый с собой образец ржи. Потом, взяв карандаш и бумажку, он сделал какой-то расчёт, позвал человека и сказал:
– Иди к тому мужику и скажи, что в городе ему за хлеб дадут 52 коп. Извоз до города 8 к., остаётся 44 коп. Если хочет за 46 ссыпать, пусть ссыпет, нет – пусть уезжает. Больше ничего не прибавлю; 2 коп. против города прибавлю за чистоту.
Человек ушёл, а Юшков наблюдал в окно. Вот посланный подошёл к крестьянину, что-то сказал ему, крестьянин сердито махнул рукой, подошёл к лошади и за повод повёл её за ворота.
– Скатертью дорога, – сказал Юшков, отходя от окна. – Вы думаете, он уедет? Ничуть не бывало! Выедет за ворота и будет ждать, не пошлют ли за ним. Хитрый народ! Он лучше меня знает городскую цену и знает, что я ему правду оказал. Постоит и отдаст. Всё ж таки я доволен. Лет шесть тому назад, как я поселился здесь, они возили мне такой хлеб, что хоть свиньям его бросай, а потихоньку я приучил их очищать хлеб. Вот посмотрите, – такого хлеба в город не повезут.
Хлеб, действительно, был чистый. На мой вопрос, как он додумался до сплава по Соку, Юшков сказал:
– Нужда додумалась. Доняли меня городские горчичники. Дай-кось, думаю, съезжу в Рыбинск. Повёз небольшую партию, узнал дорогу, – ну, и начал возить. А тут и насчёт Соку надумался. Поговорил с тем, другим, с пароходчиками разговорился, – тары да бары – сел в лодку, да и поехал до самого устья. Только одна мельница и мешала. Снял я её в аренду за 1.000 руб. в год, разобрал плотину с подпиской собрать её, как отдержу срок, и провёл пароход. После этого нанял две барки и стал скупать хлеб. В банке кредит мне открыли, – вот одну барку нынче и сплавил; хотел другую, да не хватило хлеба, – народ ещё мало знает кругом. Нынче надеюсь две барки.