Читать «Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)» онлайн - страница 144

Следовавшие один за другим, такие массированные удары по правоохранительным органам создавали благоприятные условия для «ренессанса» уголовщины. Уже 1960 год показал, что хрущёвская эйфория была, мягко говоря, преждевременна. Результаты сокращения милицейского аппарата отчётливо сказались на уровне преступности в стране. В первом полугодии 1960 года по сравнению со вторым полугодием 1959 года количество наиболее опасных преступлений подскочило на 22,9 %!

Никита Сергеевич был в гневе. Он потребовал более решительных и суровых мер по борьбе с преступностью. Был ужесточён Уголовный кодекс, причём смертная казнь признавалась допустимой даже в отношении несовершеннолетних!

В колонии, тюрьмы и лагеря хлынуло новое пополнение…

В местах лишения свободы дела обстояли тоже не самым лучшим образом. Здесь полным ходом с начала 60-х годов «закручивались гайки», «начальнички» решительно стремились отобрать у арестантов те льготы и послабления, которые лагерный люд сумел завоевать в результате восстаний начала — середины 50-х годов. Профессор Академии МВД РФ С. Кузьмин называет этот процесс «принятием новых мер по совершенствованию исправительно-трудовой политики». Толчок этому «совершенствованию» дало панически разгромное постановление Бюро ЦК КПСС «О состоянии борьбы с уголовной преступностью в РСФСР и политико-воспитательной работе в местах заключения», в котором фактически признавался провал официальной антикриминальной политики.

Творческим развитием генеральной линии партии явилось уже упоминавшееся выше Положение об исправительно-трудовых колониях и тюрьмах союзных республик от 3 апреля 1961 года.

Цель перед «тюремщиками» была поставлена достаточно ясная. Прежде всего — по возможности дифференцировать осуждённых, развести их по разным режимам в зависимости от тяжести преступления и профессионального уголовного стажа. Таким образом власть пыталась свести на нет влияние «воров» и их «идей» на основной контингент арестантов, искоренить арестантские «законы», «правила» и «понятия». «Законченные» «урки» должны сидеть в «своих» колониях и лагерях, «первоходы» — в своих. При этом и для впервые осужденных вводились режими разной строгости — в зависимости от тяжести преступления: для «тяжеловесов» создавались отдельные колонии усиленного режима. Практика, однако, показала несовершенство подобного разделения: ведь даже опытный, матёрый уголовник часто оказывался в одной «зоне» вместе с «первоходами», если он попадался в руки милиции впервые и получал первый срок. В то же время на строгий режим попадали в огромном количестве обычные «бомжи» и «труболёты», то есть бродяги, время от времени осуждавшиеся за тунеядство и, разумеется, не принадлежавшие к профессиональным преступникам.