Читать «Хомские тетради. Записки о сирийской войне» онлайн - страница 4

Коридор отмечен камнями, по нему постоянно ходят контрабандисты. Гнев успокаивает: «Если придется идти там, я пойду впереди. Ваши жизни дороже моей». Сказано с пафосом, но искренне.

Вторник 17 января. Триполи — граница — Аль-Кусейр

5.30. Клич муэдзина. Очень мелодичный, многократно усиленный динамиками, он как бы взрезает плотную ночную тьму.

6.50. Подъем. Bleary grey morning. В гостиной нас терпеливо поджидают двое проводников-ливанцев.

7.30. Отъезд. Белый микроавтобус, в салоне — плазма. За руль садится один из ливанцев. На экране возникает картинка, звучит приглушенная музыка. Под проливным дождем пробираемся по запруженным транспортом улицам Триполи. Окраина, промзона. Узкие ущелья на перевале занесены снегом, приходится делать большой крюк. Кроме того, надо обойти стороной два ливанских армейских блокпоста. А вообще самая короткая дорога — на север.

Извилистый переезд через Ливанский хребет, пейзаж скудный, облака цепляются за скалистые гребни, на крышу машины мягко ложится снег. Не останавливаясь, минуем блокпост. К нам подсаживается какой-то солдатик; я, лежа, приоткрываю один глаз и снова засыпаю. Попутчик выходит в маленьком шиитском городишке, битком набитом военными. Меня будят: мы двигаемся по грунтовой дороге посреди пустынного плоскогорья. С одной стороны — окутанный облаками Ливанский хребет, с другой — деревенька, прилепившаяся у подножия горы. Перед нами — Сирия. По дороге бредут крестьяне, гонят баранов. После нескольких километров тряски выезжаем, наконец, на шоссе, идущее в объезд ливанского погранпоста. Деньги переходят из рук в руки: Гнев дает ливанцу семьсот долларов — видимо, это плата за нас, — а потом еще тысячу — вроде бы на покупки. А может, за транспортировку минометов? На краю дороги — мечеть Хизбалла: мы подъехали к шиитскому городку; как в долине Бекаа, здешние края отличаются чрезвычайной конфессиональной пестротой.

Гнев объясняет: «Большинство местных суннитов поддерживают нашу революцию, но с некоторыми исключениями; что же касается шиитов, то у них все наоборот». На дороге — трое молодых людей, рядом — два ржавых мотоцикла: древние таратайки китайского производства; по мозолистым рукам видно, что это местные крестьяне, наши ливанские друзья. Мы здороваемся, рассаживаемся на мотоциклы — по трое на каждый — и пускаемся в путь по проселочным дорогам, мимо полей и деревенских домов. Плохо одетые, сопливые ребятишки, бараны, пчельники, какой-то парень верхом на лошади. Через несколько километров подъезжаем к одному из домов — уже по ту сторону границы. Нам удалось проскользнуть между двумя пограничными постами — ливанским и сирийским. Но граница — не тонкая черта, это довольно объемное понятие.

Граница не сводится исключительно к линии на карте, ее присутствие ощущается на протяжении нескольких десятков километров благодаря глубоко эшелонированной системе заграждений, как стационарных, так и мобильных. Однако для людей, живущих в непосредственной близости, по обе ее стороны, она, напротив, как бы и не существует вовсе. Они чувствуют границу лишь как особую экономическую реальность, заставляющую их, делая свои обычные дела, постоянно ходить через нее туда-сюда.