Читать «Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)» онлайн - страница 158

Следует вспомнить и о последствиях травли интеллигенции, которую развернула Советская власть накануне и в период индустриализации. Эта кампания не прошла бесследно. Многие «бытовики» и большинство «блатных» воспринимали «образованных», «культурных» арестантов как людей второго, а то и третьего сорта (такое отношение вообще характерно для обывательской среды того времени с её ходячими присказками — «очки надел, думаешь, умный?», «а ещё в шляпе!», «мы ваших университетов не кончали!», «что, слишком грамотный?» и пр.). Крестьянство в этом отношении к «грамотным людям» было более лояльно, поскольку его в меньшей степени коснулась сталинская пропаганда (хотя многие раскулаченные с подозрением и настороженной неприязнью относились к «городским», считая, что коллективизация проводилась для того, чтобы накормить город). Ненависть и презрение деревенских жителей в основном были направлены на «партейных» и разного рода «начальничков», в которых эти люди небезосновательно видели главных виновников своих бед. Прибавим сюда «валютчиков» и «лишенцев», у которых тоже не было причин любить «политиков».

Но вернёмся к проблемам лингвистическим. Очень скоро нейтральный эпитет «литерник» по отношению к «политикам» сменяется презрительным — «литёрка». В этом слове чувствуется явное пренебрежение, унижение того, к кому оно прилипло. И не случайно. Потому что «литёрка» стало подразумевать не просто арестанта, осуждённого по «буквам». «Литёрка» — это холуй, прислужник, мелкий, ничтожный человек. Появилось и производное от него «литери´ть» — то есть быть на побегушках, угождать, прислужничать. Совершенно очевидно, что метаморфоза произошла под влиянием лексики «блатного» жаргона — «шестёрка», «шестерить» (в тех же значениях). Но почему?

Прежде чем ответить на этот вопрос, отметим, что обидное прозвище прилипло далеко не ко всем «литерным», «контрикам». Заводские и фабричные работяги, крестьяне, осуждённые «по букве» (а таких тоже было немало) в лагерях становились «мужиками» (словечко, возникшее в период коллективизации), «фраерами», «штымпами» — но не «литёрками»! (Вспомним также, что за «политику» нередко давали сроки также и хулиганам). Клеймо приставало обычно только к чиновникам партийно-советского аппарата, руководителям разного ранга, интеллигенции, «прикормленной» «верхами», родственникам всех этих «изменников родине»…

И это не случайно. В лагерях разношёрстное и многочисленное племя «литерных» находилось на положении изгоев. «Политических» разрешалось использовать только на ТФТ — работах, связанных с тяжёлым физическим трудом: лесоповал, кайление камней, угле- и золотодобыча и пр. Показателен в этой связи эпизод из рассказа Варлама Шаламова: