Читать «Скучно без Сахарова» онлайн - страница 4

Есть в ней и небольшие неточности. На строительстве объектов ядерного архипелага использовались, насколько мне известно, только уголовники, считавшиеся «социально близкими», так что вряд ли Курчатов мог там увидеть «кого-нибудь из своих знакомых “исчезнувших” в 37-м году» (с.144). В спасении моего отца, неразумно сказавшего в 1951 г. все, что он думает о Лысенко, комиссии, которая приехала на объект для проверки уровня политвоспитания руководящих кадров, принимал участие не только Сахаров, но и В.А.Цукерман, Е.И.Забабахин и Ю.Б.Харитон. Историческая неточность фразы «спасло его только заступничество Сахарова» (с.255) в том, что до успешного испытания водородной бомбы в 53-м Сахаров никаким особым авторитетом у властей не пользовался, а историческая правда о Сахарове в том, что, будучи кандидатом наук, ничем особо не защищенным, он пошел к начальству заступаться за политически неблагонадежного коллегу.

Знание эпохи необходимо для понимания Сахарова, в том числе его «аномального» чувства личной ответственности, «корни которой, разумеется, тянутся к семье, в которой он родился, и к «научной семье», в которой он формировался, и, тем самым, к наследию русской интеллигенции» (с.276). «Чудом… в сонмище подкупной, продажной, беспринципной технической интеллигенции» назвал Сахарова Александр Солженицын. Сказал — припечатал всех. Скучно возражать Солженицыну, но надо. Приятно, что Горелик берет на себя этот неблагодарный труд (с.425—431). Попытке «объяснить» Сахарова в основном посвящена последняя, четвертая, глава «Гуманитарный физик в обстоятельствах ядерного века»: Солженицын и Сахаров (в первом преобладает «идеология», второй считает любую идеологию угрозой стране и миру и настаивает на универсальности соблюдения прав человека), «вина» Елены Боннэр, непонятые многими, а по-человечески так понятные голодовки во спасение близких (с.424), ахматовское «невнятное гудение» как постоянное состояние Сахарова, всегда размышлявшего о своем, о физике параллельно с видимым ходом событий, его ощущение собственной неэлитарности, интерес к проблеме, а не к спору о ней, «сахаровское простодушие» и «презумпция полной невиновности любого человека, с которым его сводила судьба, или презумпция порядочности», «подчинение [своих действий] научной интуиции и интуиции моральной» (с.443). Весьма деликатному, «интимному и личному» (как говорил Андрей Дмитриевич) вопросу: «Верите ли вы в Бога?» — посвящен последний раздел «Смысл судьбы и смысл истории».