Читать «От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири» онлайн - страница 302

По склонам долины Таргына и Амалата кое-где росли сосны и ели, и чувствовалось уже соседство большого соснового бора, расположенного далее на восток по северному склону Калбинского хребта. Эта лесистость сильно отличает восточную часть хребта от западной, где склоны гор, даже северные, представляли степь. Но бор северного склона уже сильно пострадал от порубок – с тех пор как началась разработка золотых жил рудника Удалого, требовавшая много крепежного леса.

Вернувшись с экскурсии на р. Таргын, мы на следующий день поехали назад на водораздел к речке Сарымбет, откуда свернули на дорогу, ведущую вниз по долине речки Урунхай в Усть-Каменогорск. Эта долина проложена в промежутке между двумя массивами гранита – гор Чертейтау слева и огромного, принадлежащего бассейну рек Таргын и Таинты, – справа. С обеих сторон видны невысокие гранитные горы, у дороги – метаморфические породы. Далее, где оба массива кончаются, речка Урунхай течет по осадочным породам, прорванным небольшими массивами гранита, впадает ниже пика Урунхайского в р. Себе, и соединенная речка получает название Облакетки – испорченное слово «Аблайкит». Здесь дорога, по которой мы ехали, выходит на почтовый тракт, горы понижаются, разбиваются на холмы, и тракт уклоняется влево, прямо к Усть-Каменогорску.

На пути по долине речки Урунхай бросилось в глаза обилие жил аплита и пегматита вокруг Таргынского массива, что указывало на сильные эманации, выделявшиеся из этого гранита во время его интрузии, и говорило о вероятном оруденении в связи с ней. Это позже и подтвердилось открытием многих месторождений в северной части Калбинского хребта, тогда как его южная половина, очевидно, имела другой тип оруденения и, вероятно, другого возраста.

Из Усть-Каменогорска можно было уехать на пароходе в Семипалатинск и Омск. Но приехав в этот город 23 августа, я застал там пароход, который должен был отправиться раньше вверх по Иртышу до пристани Гусиной за грузом и потом уже плыть вниз. Я захотел посмотреть еще долину р. Иртыша выше Усть-Каменогорска, где она гораздо более узкая и живописная, занял каюту, проехал до Гусиной и обратно и занес в дневник несколько страниц наблюдений относительно характера этой долины и строения ее берегов, наличия и характера террас.

Наблюдения, сделанные в Калбинском хребте, не пришлось подвергнуть полной обработке. Заключения по экспертизе содержали только общие характеристики изученных месторождений с выводами об их типе и вероятной благонадежности. Краткую характеристику орографии, стратиграфии и тектоники я напечатал в двух журналах, но этим пришлось закончить работу. Весной следующего года я был вынужден уехать из Томска; собранные коллекции увезти не мог – и они остались в Геологическом музее Технологического института. Вычерченные топографические карты Акджала, Казанчункура и Удалого, снятые моими помощниками, вместе с некоторыми материалами, полученными на рудниках, я передал в 1915 г. геологу В. Котульскому, командированному Геологическим комитетом для изучения золоторудных месторождений хребта, а две тетради с дневниками наблюдений по маршрутам вне рудников я дал на время моему помощнику Н. Н. Павлову, который в 1912 г. продолжал, по поручению Российского золотопромышленного общества, изучение некоторых золотых рудников Калбинского хребта, а в 1913 г. выполнил по поручению Геологического комитета маршрутное обследование северо-восточной части хребта до долины Кызылсу, которую и описал в предварительном отчете, напечатанном в «Известиях Геологического комитета» 1915 г., № 3.