Читать «Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года. С предисловием Николая Старикова» онлайн - страница 47

Так, сама природа края и его положение вдали от культурных краев Европы придавали ему характер простой крестьянской стороны, где главным занятием было земледелие, где не была развита городская жизнь. Порядок заселения этого края был таков, что в нем с самого начала его истории особенное значение приобрела княжеская власть. Мономах и его сыновья получили Суздальскую землю еще в то время, когда русская колонизация была в ней слаба. Князья прилагали заботы к тому, чтобы привлечь в свой край русских поселенцев и устроить их на новоселье. Построение городов, устройство путей и речных переправ было именно их делом. Попадая в новую землю, поселенцы уже заставали в ней хозяина-князя и привыкали считать его собственником занятых ими пространств. С ним они «рядились» об условиях пользования землею, ему платили подати или «дань» с земли, подчинялись его чиновнику, «тиуну», и в случае опасности укрывались в его княжеском городе. Словом, князь являлся здесь не только государем, но и землевладельцем, который овладел землею по праву первого заимщика, первого колонизатора. Именно поэтому власть его стала чрезвычайно сильна: когда Суздальское княжество начало наполняться русскими поселенцами, средства суздальских князей выросли настолько, что дозволили им стать одними из самых могущественных во всей Русской земле. Вечевой порядок, господствовавший в остальных русских землях, не мог развиться в Суздальском крае при сильном влиянии князя на городской быт. В новых городах, основанных князьями, население во всем зависело от строителя города; а старые города Ростов и Суздаль были не настолько сильны, чтобы противопоставить власти князей свои вечевые порядки.

Так образовался к исходу XII века быт Суздальской земли под влиянием ее природы и условий ее заселения.

§ 31. Первые суздальские князья. Если не считать Владимира Мономаха, бывавшего лишь наездом в своем Суздальском владении, то первым князем Суздальским следует назвать младшего Мономахова сына Юрия Долгорукого. Он смолоду жил в Суздале и много положил труда на устройство своего княжества. Но он принадлежал еще к тому поколению князей, для которых главные интересы были связаны с Киевом. Когда для Юрия явилась надежда получить великое княжение в Киеве, он обратил все свое внимание на юг, принял участие в усобицах южных князей и, добившись успеха, переехал в Киев, где и умер (1157). Свою далекую лесную вотчину он променял таким образом на беспокойный Киев.

Не таков был сын его Андрей Юрьевич Боголюбский. Вместе с отцом он хозяйничал на севере и вместе с отцом воевал на юге. Когда Юрий завладел Киевом и основался в нем, он посадил Андрея вблизи от себя, в Вышгороде (верстах в пятнадцати от Киева вверх по Днепру). Но Андрей не имел намерения долго оставаться на юге. Вопреки желанию отца он ушел в Суздальскую землю и поселился в своем городе Владимире на Клязьме, который давно был дан ему отцом. Когда же Юрий умер (1157), то Андрей соединил в своих руках всю Суздальскую область. Но он не оставил Владимира и не перешел в старшие города. Желая быть «самовластцем» в Суздальской земле, он прогнал оттуда своих братьев, разогнал от себя наиболее самостоятельных и строптивых бояр и поставил себя независимо от городских вечевых собраний. Вече бывали «по старине» в старых городах Ростове и Суздале; поэтому‑то Андрей и не хотел жить там. Живя в своем собственном Владимире или вблизи от него, в селе Боголюбове (от которого происходит его прозвище), Андрей чувствовал себя полным хозяином и властвовал нераздельно. Для того чтобы поднять значение Владимира, бывшего простым «пригородом» Ростовским, Андрей принимал особые меры. Он обстроил, расширил и укрепил город; не жалея средств, он создал в нем несколько изящных каменных храмов, по тому времени богатых и обширных. Из этих храмов в особенности замечателен Успенский собор. Он стал главною святынею Владимира и всей Суздальской Руси, в особенности с той поры, как Андрей поместил в нем чудотворную икону Божьей Матери, написанную, по преданию, евангелистом Лукою. Андрей вывез эту икону из Вышгорода, когда переселился на север; позднее (1395) она была помещена в Московском Успенском соборе, где находится и ныне (§ 45).