Читать «Данайцы» онлайн - страница 40
Андрей Аратович Хуснутдинов
Я прикрыл дверцу холодильника.
– Кого же ты хоронила на Земле?
– Никого.
Она лгала. Я слишком хорошо помнил, какой она вернулась из той своей поездки, я слишком хорошо помнил, как просыпался по ночам от ее крика. Но я не мог понять другого – того, что заставляло ее лгать
– Куда, в таком случае, ты ездила?
– Не твое дело.
– А как он оказался на корабле? Он что, военный?
– Да.
– Так как же?
– Он… тоже хотел лететь.
–
– Со мной.
– Так…
Посмотрев на пилу у себя в руках, я сунул ее в нишу над холодильником. Пила выскочила обратно, я снова принялся заталкивать ее и вдруг подумал, что не пойму ничего этого никогда, что существуют вещи, которых и не следует, не нужно – страшно – понимать. Это был какой-то предел. Не то чтобы у меня кончался кислород и я мог задохнуться, а нечто худшее. Белый шум, пустота.
– Ладно. – Я хотел идти из кухни, но возглас Юлии остановил меня:
– Да ты же сам все знаешь! Сам!
Стащив маску, она грозила ею мне. Волосы ее расплылись в воздухе, в глазах были слезы.
– …Зачем ты тогда рассказывал про то… про собаку в портфеле? Зачем?.. Ты же знаешь, что было!
– Ты что, – испугался я. – Какой портфель?
– Собака! – продолжала кричать она. – Портфель! Библия!
Какая-то ледяная, мертвящая тоска стала охватывать меня. Нет, я сразу понял, о чем речь, но притом испугался чуть не до смерти: этой истории с портфелем и сатанистами было с лишком семь лет.
– Они… они… – задыхаясь, говорила Юлия, – сначала… что это… после драки в ресторане… а потом соседка рассказала… после армии он плохо слышал, повредил перепонки в какой-то генераторной… поэтому и взял собаку… и вот… его в парке избили… когда он гулял, он не знал, зачем к нему эти скоты… улыбался, а они издевались над ним… и когда он очнулся… то есть его собака вылизывала… он увидел, что она слепая, ей… эти… выкололи глаза… И вот… он потом пришел из ветеринарки… и там, в гостиной, снял люстру, и… – Голос ее истончался, она снова плакала… Сидела у гроба? Конечно. Но только ее
Обомлев, я молча таращился на нее.
Наитием страха и внезапной, какой-то припадочной злобы я совершенно ясно видел, что в этот раз она говорит правду. Но меня словно огрели дубиной. Я смотрел, как двигаются ее губы, я слышал ее голос и думал об одном: мириться с тем, что она говорит – невозможно, еще страшней. Господи, что же, все эти годы она
– Дура! – Я поднял к голове кулаки и держал их с таким видом, будто испытывал приступ боли. – Какая… дура!