Читать «Александр фон Гумбольдт. Вестник Европы» онлайн - страница 5

Первые годы жизни оба брата провели в замке Тегеле, между Берлином и Шпандау, три часа езды к северо-западу от Берлина. Расположенный у Хафеля, который здесь расширяется в так называемое Тегельское озеро, окруженный прекрасным лесом, превращенным трудом человека в настоящий парк, старинный замок, теперь замененный новым, был местом, в котором оба брата росли под впечатлениями прекрасной природы, так редко услаждающей взор жителя бранденбургской провинции. Гостеприимство хозяина и прежнее его положение в свете привлекали туда избранное общество Берлина. Мы узнаем, что в числе посетителей Тегеля в 1778 г. был Гёте, сам вероятно не подозревая того, в какое близкое отношение он вступит впоследствии с обоими мальчиками, которых он тогда здесь встретил, в особенности со старшим, Вильгельмом.

Какое решительное влияние оказывает на развитие человека среда, посреди которой он получает свои первые впечатления, известно каждому, кто не лишен способности наблюдать. Факт этот лишний раз оправдывается и на братьях Гумбольдтах.

Реакция против механического, убивающего дух, воспитания, состоявшего главным образом в развитии только памяти (процветающего еще у нас под характеристическим и метким названием долбёжки), заявила себя в Германии впервые в 80-х гг. истекшего столетия. Новые методы воспитания, заявленные Руссо, нашли в Пруссии горячих приверженцев: в Рохоу , Гедике , в особенности же в Иоахиме Генрихе Кампе , священнике какого-то прусского полка, стоявшего в Потсдаме. Базедоу приготовлял в своем Филантропине в Дессау учителей по системе Руссо.

Свежее педагогическое влияние стало проникать даже в высшие круги, большей частью недоступные и враждебно настроенные против всего, что не согласуется с их кастовыми предрассудками. И майор Гумбольдт не устоял против общего настроения, охватившего педагогический мир Пруссии, старавшийся соединить занятия классическими языками с действительно полезным и практическим. В 1775 г. он приглашает к себе домашним учителем Кампе, который сознавал, что он носит в себе гораздо более данных, чтобы быть прекрасным педагогом, чем полковым богословом, и потому охотно переменил свою деятельность.

Преимущественно филологическое направление Кампе, хотя и оставило следы на новых его питомцах, не было, однако, исключительным. Что он, враг всякой механической дрессировки умственных способностей, крайне вредного развития памяти на счет способности мышления, не видел единственного спасения в исключительно классическом образовании, это уже явствует из того, что он был издателем «Робинзона». Можно ли это объяснить иначе как сознанием необходимости пробудить в юных душах впечатлительность к созерцанию внешнего мира, чужой природы, народов, к наблюдению их обычаев? Не бросил ли Кампе в ребенка Гумбольдта первых семян ни перед какими препятствиями не останавливавшегося стремления к путешествиям и открытиям?

Кампе пробыл, однако, в доме Гумбольдта недолго. Слава его как педагога доставила ему более обширное поле деятельности, сперва в Дессау, в Филантропине, на место Базедоу, а потом в Гамбурге, где заведение его пользовалось европейской известностью.