Читать «Река Гераклита» онлайн - страница 41

— Почта приходит утром, вам ничего не было, — сказала востренькая, с модными лиловыми веками регистраторша.

— Ну, телефонограмма, — улыбнулся Сергеев.

— И телефонограммы не было, — сказала та чуть раздраженно, ибо ни на минуту не забывала, что ее выдающаяся красота не соответствует занимаемой должности.

— Была! — уверенно и весело сказал Сергеев. — Вы куда-то отлучались.

— Я ни-ку-да не отлучаюсь, — залилась свекольным румянцем красавица, злясь на свой простонародный румянец и на Сергеева — его виновника.

— Посмотрите в столе, — сказал он с напором.

Она резко выдвинула ящик, схватила какую-то бумажку, и будь Сергееву до нее хоть сколько-то дела, он бы пожалел самолюбивого и ущемленного человека — такими несчастными стали глаза под лиловыми веками.

— Я отходила только на минуту… Это нянечка записала.

Корявыми, большими, старательными буквами на оторванном от газеты клочке было нацарапано: «Долетела благополучно. Уже скучаю. Целую. Лариса»…

…А двумя часами раньше, спустившись по трапу на теплую, пахнущую травой землю южного аэродрома, командир воздушного корабля сказал второму пилоту:

— Так что же это было?

Второй пилот был много старше командира, но так и остался вторым, что сделало его душу вялой и неспособной к заинтересованному удивлению. Он равнодушно пожал плечами:

— О чем ты?..

— Брось!.. Ты же чувствовал… Но вот что нас держало?..

Второй пилот, конечно, сразу понял, о чем говорит командир, но он знал, что вскоре выйдет на пенсию, так и не наверстав упущенных возможностей, и зачем лишнее напряжение без пяти минут пенсионеру? Пусть этот преуспевающий человек сам разбирается в томящих его тайнах. К тому же жена наказала ему купить карачаевские чувяки, которые случаются на маленьком базаре неподалеку от аэропорта, а он фатально забывал ее размер.

— Долетели, и ладно! — сказал он хмуро. — А этот драндулет давно пора списать… — и прибавил шагу.

— Вот уж верно, — пробормотал командир корабля, глядя ему в спину…

Колокольня

Каким ветром занесло сюда Сергеева? Ведь он твердо решил провести июнь на Черном море, где не бывал ровно двадцать лет, с постигшего его на половине жизненного пути инфаркта. Жаркий юг был ему категорически запрещен. За минувшие два десятка лет Сергеев неутомимо издевался над своим продырявленным сердцем чудовищными перелетами, дальними и трудными путешествиями, ледяными рыбалками и охотами, сокрушительными застольями, и никак не верилось в смертельную опасность поездки на Черноморское побережье мягким июнем. Он заказал путевки, даже резиновые ласты раздобыл и вдруг очутился на пути к волжскому городку К., в хвосте «жигуленка» своего приятеля и соседа Бугрова, спешившего в родную деревню проведать старуху мать.

А добравшись до К. — двести километров выбоин, ухабов, топкой грязи и объездов, — Сергеев сразу понял, зачем ехал. Наверное, он знал это уже в дороге, но не выпускал догадку из подвала, боясь разочарования, ведь фотографию ему прислали лет восемь — десять назад. Маленькую любительскую нечеткую фотографию, пожелтевшую, смятую, на вид очень старую — дореволюционного времени, мелькнуло ему поначалу, но этого не могло быть, поскольку тогда не погружали монастыри и храмы в пучину вод. Мода на большую стоячую воду, накрывающую ради высших целей города, деревни, леса, пойменные луга, пашни и недра, пришла в пору самых дерзновенных преобразований. Фотография выглядела печально: огромный разлив тихой недвижной воды, притуманенные берега с низенькими домами и купами деревьев, кажущиеся очень далекими, и прямо из воды одиноко торчит и упирается в серое небо колокольня в своей ненужной облезлой ампирной прелести — памятник старины, заботливо охраняемый государством. Чем дольше разглядывал он полузатонувшее церковное сооружение, тем сильнее становилось чувство, что колокольня всплыла со дна — посланница верхневолжской Атлантиды. И ужасно захотелось ее увидеть, прямо защемило внутри, будто от прикосновения к чему-то такому, без чего душа его сирота. Это не объяснить ностальгической памятью или следом побежденного страха: ни в детстве, ни в младенчестве его маленькое существо не содрогалось зрелищем потопа, наводнений или некой утлости среди вод многих. Но ведь бытует мнение, что есть таинственная родовая память, заставляющая человека угадывать в незнакомом, никогда не виданном месте свой прадом и мгновенно исполняться тоски по нему. Сергеев так и не узнал причину волнения и странной тяги, насланных на него старенькой фотографией, но дал себе слово рано или поздно побывать в К.