Читать «Системная психотерапия супружеских пар» онлайн - страница 234

При этом, если мы пользуемся концепцией целостного, истинного, подлинного, устойчивого «Я», наблюдая такую картину, мы приходим к выводу о существовании «истинного лица», которое человек в той или иной мере открывает, а также о существовании разнообразных «масок». При таком понимании терапевтический проект может быть посвящен или включать в себя задачу помочь человеку обнаружить это «настоящее лицо», часто «поврежденное», и дальше, по возможности, как-то его исправить – иногда сделать более «нормальным». Когда такое допущение о подлинном «Я» влияет на понимание людьми их опыта в браке или близких отношениях, то часто выражается в популярных интерпретациях «и тут открылось его истинное лицо» (или «все эти годы я не понимал, с кем живу»). Если следовать этой логике, то можно сказать, что со временем нередко открывается и «ее истинная фигура». Когда мы мыслим в категориях подлинного «Я», которое можно познать или раскрыть, в близких отношениях это часто приводит к тому, что супругам кажется, что с годами «открываются его истинное лицо и ее истинная фигура», которые до поры до времени партнеры тщательно скрывали. А когда мы говорим в терминах идентичности или социального конструирования предпочитаемых версий себя, то «истинное лицо» оказывается как минимум такой же забавной условностью, как «истинная фигура», со временем проступающая сквозь камуфляж.

25

К таким эффектам можно отнести (см.: White, 2002, 2005; Уайт, 2010): ощущение изоляции – обособленного, замкнутого в своих «границах» существования; индивидуальной ответственности и «неполезного чувства вины» за испытываемые сложности; переживание требования быть достаточно автономным и справиться со всеми сложностями самостоятельно; негативные выводы о себе как о неудачнике, в том числе в отношениях, т. е. о себе как о партнере и снова о себе как о выбирающем неправильного партнера; сожаления и взаимные обвинения, попытки найти виноватого; переживание одновременно несостоятельности, ущербности, превращенной в индивидуальную вину за свою уникальную («у всех нормальных людей как-то же получается») «дисфункциональность», ответственности и беспомощности – неспособности «в отличие от всех остальных» справиться со своей «дефектностью» (исправиться); вызванная попытками справиться увеличивающаяся концентрация на себе, интерпретируемая как доказательство и признак нарушений и социальной недееспособности; вывод о необходимости участия в жизни помогающих специалистов, которые «починят неисправности» и либо помогут стать достаточно самостоятельным, уверенным в себе, самореализующимся, самоактуализирующимся, либо подтвердят неисправляемость поломки и обеспечат профессиональное сопровождение на всю жизнь.

26

Отчасти из этических, ценностных.

27

Человек оказывается в ситуации, когда, находясь в отношениях, он ощущает, что вынужден быть кем-то, кем ему быть не нравится. Такое видение вещей может быть в очень разной степени отрефлексировано или понято именно таким образом – люди могут именно так обозначать проблему («я с ней превратился в чмо», «я становлюсь какой-то забитой дурой», «мне не нравится быть таким эгоистичным солдафоном, от меня уже все родственники отвернулись, но по-другому с ней невозможно») или могут сообщать, что совершенно не понимают, что происходит, и испытывают необъяснимые страдания и дискомфорт. Партнеры могут тратить много времени и сил, на то, чтобы объяснить друг другу, кем они хотят быть, и уговорить другого человека эту версию не отвергать. Это может звучать и выглядеть очень конфликтно и восприниматься как борьба. Поскольку такая интерпретация сути отношений редко входит в изначальные намерения людей, такое понимание происходящего начинает причинять дополнительные страдания – люди видят себя как неудачников в отношениях, несостоявшихся, плохих супругов, неспособных строить качественные, успешные отношения либо с точки зрения стандартов современной культуры (отношения должны быть, должны приносить счастье и быть наполнены взаимопониманием), либо в контексте своих собственных, выбранных ценностей, таких как забота или легкость, или доверие и пр.). Таким образом, если мы основываемся на допущении, что люди активно ищут возможностей получить в отношениях от партнера поддержку предпочитаемой версии себя, то «борьба»/«борьба за власть в семье» (см.: Николс, Шварц, с. 148–152) становится одним из эффектов сложностей с тем, чтобы самому сформулировать свою предпочитаемую идентичность, донести эту «формулировку» до партнера и обменяться поддержкой этих предпочитаемых версий друг друга (не восприняв желание партнера быть кем-то, кем он хочет, как угрозу воплощению предпочитаемой версии себя): или сложностей с тем, чтобы обнаружить, что эта поддержка нежелательна ввиду, например, ценностных расхождений, и учесть это понимание в процессе принятия дальнейших решений по поводу этих отношений и того, как в них себя чувствовать и кем быть. Из-за упомянутой пластичности идентичности и незавершаемости проекта ее конструирования это не единоразовый процесс – такие задачи могут вставать перед парой не просто несколько раз в период ожидаемых с точки зрения современных культурных нормативов «кризисов развития семьи», но более или менее постоянно с непредсказуемыми «обострениями». В какой-то из таких моментов люди могут обратиться к терапевту.