Читать «Три фурии времен минувших. Хроники страсти и бунта» онлайн - страница 377

Конечно, я не работаю. И с внешней стороны трудно работать при условиях моей жизни, и внутренно, под влиянием Твоих писем, я не могу быть спокойным, а стало быть, не могу и работать. А мне работать необходимо, повторяю Тебе!

Прости меня, если я обидел Тебя чем-либо. И верь, что я не сержусь ни на одно слово Твоего письма; я только огорчен очень… После этого Твоего письма начинаю смертельно бояться нашей встречи в Москве. Хочу Тебя видеть страстно, но предвижу минуты боли невыносимой. Если будет для меня какая-либо возможность, постараюсь, чтоб того же числа, 17/30 февраля, мы встретились в Петербурге. Если невозможно будет, умоляю, будь ко мне милосердна. Ты сама не понимаешь, какие жестокие Ты мне наносишь раны. Ты никогда еще не говорила ничего столь беспощадного, как в последнем письме Твои слова о Робере. Нина! Нина! неужели они были правдой?..

Брюсов — Нине. 4/17 февраля 1909 г. Москва.

…Чувствую себя как затравленный зверь. Ты требуешь, чтобы я ехал к Тебе. Моя жена требует, чтобы я был с ней. Издатели требуют обещанных мною рукописей. Кредиторы требуют, чтоб я усердно занялся продажей моего дома, дабы выплатить им долг. — А я не могу ни ехать к Тебе, ни быть с женой, ни писать статьи, ни хлопотать о доме. Ничего не могу. Мне хочется броситься ничком, закрыть глаза, сложить руки, сказать: пусть будет, что будет! Или умереть, — наконец, умереть! наконец, освободиться ото всех мучительств этой жизни.

И все это именно когда мне казалось, что я близок к какой-то пристани, что возможно все примирить, возможно жить, работать. У самого берега — не в первый раз! — мой корабль идет ко дну, и я опять в черноте волн, свирепых и холодных. Стоит ли опять бороться с течением, — который раз! Не опустить ли руки? Во имя чего сопротивляюсь я, зачем добиваюсь этой пристани? Я воображаю, что там свет, радость, счастие. Нет! Конечно, там новый застенок, опять палачи, только в иных одеждах, опять орудия пытки, еще более усовершенствованные! Утонуть! утонуть!

Господи! как в эти дни мне было нужно Твое ласковое, Твое утешающее слово! Если когда-либо человек мог воскресить человека словом, — это именно теперь, меня Ты. Мне нужно было немножко снисхождения с Твоей стороны, немного понимания меня, немного дружбы и прощающей любви. Вместо того страшные, ветхозаветные слова. «Не хочу больше чувствовать этой женщины. Если этого нельзя, уйду от Тебя навсегда». — «Или 22 или никогда». Страшные, страшные слова. Око за око, зуб за зуб. Я падаю под их тяжестью. Я убит их острием. Мне кажется, если бы я приложил сейчас руку к своему сердцу, рука была бы окровавлена… Но если Ты можешь уйти навсегда, — уходи. Если можешь, — почему же не уйти?

Нина, дорогая! Если есть в Тебе та любовь, в которую я верил, — беспредельная, над всем торжествующая, — если есть в Тебе любовь ко мне, любовь все понимающая, все принимающая, все прощающая, — если есть в Тебе, как чувствую это в себе, бесконечная нежность, желающая дать тому, кого любишь, все радости, все утешения, — если есть в Тебе это: приезжай сейчас, немедленно, хоть завтра. Приезжай, потому что я устал без Тебя. Приезжай, потому что сроки, какие я выбирал, были придуманы не затем, чтоб отложить нашу встречу, но чтобы сделать ее более прекрасной! Если в душе Твоей мир и ясность, любовь и нежность, пусть боль, но и прощение; если Ты — та, о которой мучительно мечтаю я вот уже третий год, — приезжай теперь же, я жду Тебя, я зову Тебя, я хочу Тебя!