Читать «Повесть о юнгах. Дальний поход» онлайн - страница 94

— Если враг не сдается, его уничтожают, — сказал я. — Разрешите идти?

— Федора смени. Он тоже легководолазные курсы кончал. Одному мне, видать, не справиться с винтами-то…

Когда я выбрался на палубу, к нам подходил катер. Он разворачивался с левого борта. Опять туманило, и рубка, колпак локатора на мачте, фигуры матросов на борту были словно обведены белым.

— На катере! — крикнул в мегафон командир двести двадцатого.

— Есть… Как дела, Потапьев? — спросил в мегафон капитан-лейтенант.

— Докладываю. — По голосу Потапьева было заметно, что он старается говорить сдержанно. — Видны обломки, соляр. Думаю, потопили лодку. Много обломков, Владимир Сергеевич…

— Добро, — сказал капитан-лейтенант. — У меня повреждения. Кажется, погнул винты.

— Нужна помощь?

— У тебя механик немецким владеет?

— Климов? Так точно.

— Подойди-ка, встань лагом и давай его сюда. Пока возьми нашего механика к себе. Мне переводчик нужен, пленный на борту.

— Ого! — сказал Потапьев.

Двести двадцатый подходил, надвигался. Он был уже ясно виден весь: серого цвета борт и рубка, вороненые стволы пулеметов, тележки с глубинными бомбами на корме. Многих бомб не было. Корму то и дело заволакивало паром. Корабль покачивался на волне, и, когда борт опускался, видна была желтоватая палуба — вся, и на ней каждая бухта каната, каждый кнехт, рым, крышка люка… Мы, кто стоял на палубах нашего катера и двести двадцатого, слушали, как переговариваются командиры, и смотрели во все глаза, узнавая в соседнем корабле свой — со стороны.

Волны захлюпали между сблизившимися бортами.

Катера встали лагом. Матросы на баке и на корме захлестнули на кнехтах концы. Не закрепляли — качало нас вразнобой, да и рядом встали мы ненадолго, только механиками обменяться. Но это было как прикосновение плеча к плечу, а что оно значит, поймешь только в море, когда почти месяц в походе и до берега пока далеко.

Я-то понимал…

Механик двести двадцатого, рыжий техник-лейтенант (я встречал его когда-то в холле офицерской гостиницы в Майами), шагнул к нам на палубу. Помогать ему не требовалось, но матросы, стоявшие рядом, дружелюбно поддержали его под локти.

— Кранец-то закрепи, сорвется! — крикнул кому-то боцман.

Он стоял в люке машинного отделения, тоже смотрел.

Я спустился в радиорубку.

Федор молча выслушал меня, взглянул на часы, расписался в вахтенном журнале. Вынул из нагрудного кармана сигарету, повертел ее в пальцах.

Редко мы теперь вместе: я на вахте, он в кубрике, я в кубрике, он здесь…

— Досталось?

— Мне? Да он только на дне очухается.

— От боцмана, говорю, досталось?

— Не знал, между прочим, что вы легкий водолаз, — сказал я.

Федор положил сигарету на стол. Вспомнил, что сейчас ему курить нельзя.

Я пододвинул к себе журнал, расписался, что принял вахту. Посмотрел записи.

— С Прайсом, значит, связывались?

— Передали, что имеем повреждение.

— А про пленного?

— Пока нет.

Потом я остался один.

Сначала подумал, что это хорошо — остаться сейчас одному. Бывают такие дни: что ни сделай — все не так! Лучше уж тогда одному.

— Сергей, как, ты говоришь, этот прием называется? Скеч? — Сверху в люк заглядывал Гошин. — Ну ловко! Научишь?