Читать ««Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии» онлайн - страница 229

Суд Божий

Политбюро, однако, соглашается с выводами Дзержинского. В конце концов, он был в Тифлисе не один. Мануильский и Мацкявичус-Капсускас – люди тоже крайне уважаемые, тем паче никак со Сталиным не связанные. В низовые организации уходит соответствующее письмо. Узнав об этом, Ленин, как всегда, когда ему не уступали, впадает в боевой амок. Теперь, кроме теоретических рассуждений, защитить право «уклонистов» на развал страны для него становится делом принципа. 14 февраля 1923 года вождь, уже не особо выбирая слова, диктует Фотиевой: «…Намекнуть Сольцу, что он на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне. 3 момента: 1. Нельзя драться. 2. Нужны уступки. 3. Нельзя сравнивать большое государство с маленьким. Знал ли Сталин? Почему не реагировал?». То есть на Сольца, «совесть партии», собираются попросту давить. В этом же ключе выдержано письмо Мдивани от 5 марта: «Дорогие товарищи, всей душой слежу за Вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записку и речь», копию которой – формально в плане «Почитай, что ли…», а фактически как руководство к действию получает Каменев, отправляющийся в Тифлис для окончательного арбитража. Сообщая об этом Зиновьеву, умница Лев Борисович добавляет, что намерен сделать все, чтобы «добиться прочного мира», но, по его мнению, «это уже не удовлетворит Старика, который, видимо, хочет не только мира на Кавказе, но и определенных организационных выводов наверху». Судя по всему, подразумевается устранение Сталина с поста генсека на предстоящем съезде партии. На всякий случай, накануне отъезда Каменев делится своими прогнозами со Сталиным, а затем – совсем уж на всякий случай – и с Троцким. Тот вполне согласен. У него (правда, Каменеву он об этом не говорит) уже тоже лежит записка Ильича, датированная тем же 5 марта, – вождь «очень просит» Троцкого «взять на себя защиту грузинского дела на с’езде партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского. Я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я мог бы быть спокойным».