Читать «Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня» онлайн - страница 138

Рядом с ней еще одна церковь. Покровская.

Это родная сестра первой, появилась на острове полстолетием позже. К этому времени мастера, спевшие первую песню, поумирали. Но умение искусно обращаться с деревом жило в Заонежье в каждом селении, в каждом доме. А среди большого числа мастеров всегда вырастает большой художник, которому по плечу работа, способная пережить человека. Покровскую церковь строил большой художник. Он взял все доброе и нужное от отцов, но спел свою, неповторимую песню.

Девять чешуйчатых куполов венчают граненый бревенчатый сруб с пристройкой и нарядным высоким крыльцом. Четкие строгие линии, легкость и благородство рисунка. Все вместе: две церкви, колокольня более поздней постройки, ограда и полоска суровой каменистой земли делают неповторимо прекрасным и притягательным для людей этот пустынный остров.

Дома на островах гораздо моложе церквей, но всюду увидишь: топор держал истинный мастер — резные балконы во всю ширину лицевой стенки, резные наличники, крыльцо с широкой лестницей, резными столбами и кружевным «полотенцем» под кромкою крыши.

Один из домов, огромный и красоты необычной, мудрые люди перевезли недавно на Кижский остров по бревнышку и так сумели собрать, будто весь век стоял он на острове. Заходишь. Хозяев нет. Как будто только-только все, до малых детей, вышли из дому. Утварь на месте. Все из дерева. Бревенчатые стены. Скамейки вдоль стен. Кадки. Лохань. Ковшики маленькие и огромный с ведро. Самое ведро — тоже из дерева. Стол. Обувка — калоши и сапожки из бересты. Мешок берестяной. Туеса. Прялка. Ткацкий станок. Посуда. Ложки. Огромный черпак для скотины. Бидон для молока и отдельно для творога из бересты. Солонка. Кровать. Сундук. Дудочка на окне. Корыто… Два шага в сени — ларь для зерна. Сани. Мялка для льна. Вилы. Грабли. Соха. Борона и так далее. И все только из дерева, без единого гвоздика. Все практично и необычайно красиво. Все служило века и теперь быстро и невозвратно уходит.

И если не собрать остатки сейчас, не сохранить на память хотя бы в музеях, то уже дети наши будут думать, что всю жизнь мы ели из пластмассовых чашей металлической ложкой.

Надо беречь старину, потому что есть незримые нити между величавой постройкой древнего плотника и благородными контурами белой «Ракеты». И, слава богу, люди это, кажется, понимают.

Едут, едут. Архитекторы едут, плотники едут, художники, разные другие граждане едут. Тыщ сорок за лето… Мы сидим с плотником Кузьмичом на меже у края поспевшей ржи. Чуть шевельнешься — за воротник падают теплые зерна.

За островом полыхает закат. Темные, как будто тушью по зареву писаные, стоят две церкви и колокольня. Как будто уцелели в прекрасном пожаре и только обуглились.

— Восьмой десяток живу. Не нагляделся. Будто вчера было: стоял молодым на этом вот месте. Таким же был и закат…