Читать «Сэр Гарольд из Зоданга» онлайн - страница 13

— Ну а какое все это имеет отношение к вам, доктор? — спросил Ши.

— Не спешите, скоро поймете. Когда Вад Варо — в вашем мире он имел имя Улисс Пакстон — произвел трансплантацию моего мозга из одряхлевшего тела в тело, которое вы сейчас видите перед собой, он проделал великолепную работу. Да это и неудивительно, поскольку у него был величайший из всех возможных учитель по нейрохирургии — а именно я.

— А что произошло с мозгом, который до трансплантации находился в теле, в коем сейчас пребываете вы? — спросил Ши.

— Его сожгли. Для цивилизации это была небольшая потеря, поскольку мозг находился в теле весьма примитивного и тупого индивидуума, который, еще будучи ребенком, навсегда расстался со школой. Но когда все эти факты получили огласку, наши сентименталисты устроили такую бучу, что я был вынужден оставить практику, связанную с трансплантацией мозга.

Есть кое-что, однако, что помешало Ваду Варо полностью справиться с поставленной задачей. Тело, в которое был трансплантирован мозг, сохранило в себе весь комплекс желез, деятельность которых оказывала влияние даже на мой превосходный мозг. И поэтому мирские побуждения и желания, которые, по моим понятиям, были окончательно мною отброшены как проявления иррационального сентиментализма, все-таки начали возникать и докучать мне.

Фактически, как мне кажется, я превращаюсь в то самое существо, к которому сам отношусь с величайшим презрением: в эмоционального, иррационального сентименталиста. Так, например, оказавшись недавно в обществе двух дочерей Мориса Кайяка, достигших возраста невест, я, к своему ужасу, почувствовал сильное половое возбуждение, что привело мой детородный орган в состояние эрекции. А поскольку здесь, на Барсуме, мы не прикрываем эти части тела идиотскими костюмами, в которые наряжаются ясумиты, и поскольку явление, о котором я упомянул, считается на Барсуме грубейшим нарушением приличий, мне пришлось пробормотать что-то невнятное в свое оправдание и поспешно удалиться.

Вы, конечно, можете спросить, почему я просто не общаюсь с людьми своего класса и не склонен испытывать влечения к тем, к кому влекут меня секреты, выделяемые моими железами, как это делают все другие смертные? Трудность заключается в том, что, наметив такую линию жизни и в течение веков следуя идеалу абсолютно рационального, целеустремленного, не подверженного эмоциям ученого, я понял, что просто не могу смешиваться с другими людьми, с толпой. В силу своей тупости они не любят меня и, что также весьма тягостно, в большинстве своем наводят на меня скуку.

Устанавливая со мной личные отношения, они не принимают в расчет мое явное интеллектуальное превосходство. Если я присоединяюсь к группе людей, ведущих беззаботную беседу на ничего не значащую тему, то все замолкают еще при моем приближении. Если я стремлюсь завязать общение с одним или несколькими выделяющимися из общей массы личностями противоположного пола, то объект, с которым я желаю установить дружеские контакты, подыскивает прозрачные предлоги, чтобы отклонить мои намерения: она то нездорова, то у нее уже что-то намечено раньше, или уже имеется близкое существо, или придумывается какая-нибудь другая отговорка. Никто никогда никуда меня не приглашает! Интеллектуально я осознаю, что одиночество — это просто еще одно иррациональное чувство, порожденное моими примитивно действующими железами, полученными в наследство от предшествующего тупого хозяина моего нынешнего тела. Но осознание этого факта не делает мои переживания и ощущения менее болезненными.