Читать «Праздник первого снега» онлайн - страница 18

– Ничего не из-за Фрида… Я ж говорю: дела у меня… – Матвей уже натягивал куртку.

Но Маша, улыбаясь, взяла его за рукав и заставила куртку снять. Потом тихо сказала:

– Матвей, посиди, а? Ну я тебя прошу! А Мишка все равно сейчас уйдет…

Возвращение Матвея Мишка прокомментировал так:

– Ну, понял, понял… Получается, это не ты, Ермилов, торопишься! Получается, это я тороплюсь! – Он поднялся с кресла и посмотрел на Машу.

Та промолчала, и Фрид сказал:

– Ну что ж… Выздоравливай, Машуня, и вообще – береги себя…

– И ты тоже… – улыбнулась девушка.

– Ну, я… Что со мной сделается? У меня на жизнь – иммунитет!

Уже одевшись, Фрид заглянул в комнату:

– Ермилов, пока! Торт весь не сжирай! Оставь кусочек мне на завтра! – Он смешно изобразил на лице горькую тоску по оставленному торту.

– Пока, Миша! – Против воли Матвей улыбнулся: было в этом нагловатом, самоуверенном старшекласснике какое-то обаяние, что ли… По крайней мере, Матвея его постоянные шуточки уже не так раздражали: «А Фрид этот вроде парень ничего…»

И они остались вдвоем.

– Чаю тебе налить? – Маша подошла к Матвею совсем близко.

Тот кивнул: он действительно очень хотел пить. Да и от торта он тоже не отказался бы…

Пока Маша хозяйничала на кухне, Матвей оглядел ее комнату. Кроме дивана, двух кресел и журнального столика, здесь уместился еще большой письменный стол, на котором стояли компьютер и суперсовременный плазменный монитор. На стенах несколько полок с книгами.

Маша принесла чай, присела в кресло напротив Матвея. Ермилов стал рассказывать о том, что произошло в школе за те два дня, пока не было Маши: контрольная по химии, наши баскетболисты «сделали» команду соседней школы на районном первенстве… Рассказал и о том, как отнеслись к первому выпуску «Большой перемены» ребята и учителя.

– Знаешь, я даже сам не ожидал, что вокруг газеты будет столько шума. Ведь газета – это что? По сути, просто клочок бумаги с буковками…

Маша слушала его внимательно, не перебивая. Она даже засмеялась, когда Матвей в лицах изобразил ей диалог между ним и учителем физкультуры:

– Я говорю: «Антон Михайлович, что вы думаете по поводу нашей газеты?» А сам ему диктофон под нос тычу. Он на этот диктофон уставился так испуганно – и молчит! Показывает мне знаками: мол, выключи эту штуку! Я диктофон выключил и в сумку убрал. И там, в сумке, опять включил потихоньку! И тут Антона нашего прорвало. Обругал сначала и газету, и Авилкину за ее статью… А я ему говорю: «Антон Михайлович, значит, так и написать, что газета, по вашему мнению, дрянная, а Саша Авилкина – неуравновешенная истеричка?» А он: «Да ты чего, Ермилов? Это ж я так, не для протокола… А в газете напиши: мол, учитель физкультуры начинание с газетой поддерживает и критику в свой адрес готов учесть…» И потом мы с ним поговорили так, нормально… И он много дельного сказал… Погоди-ка! – вдруг опомнился Матвей. – Я все болтаю, болтаю. А главное-то не спросил! Ну, насчет твоего самочувствия!

– Да нормальное самочувствие!

Маша встала, прошлась по комнате, присела рядом с Матвеем, на мягкий подлокотник кресла.