Читать «Чоновцы на Осколе» онлайн - страница 48

— Нет, тут вот за ящеркой, — кивнув головой на орешник, тихо ответил Женька.

Рыжебородый звонко рассмеялся.

— За ящеркой? Вижу, за какой ящеркой. Сам ты, верно, сто очков любой ящерке дать! Улизнуть собрался?

Рыжебородый свернул бумажку землемера и протянул ее обратно Василию.

— На, спрячь... Табачок у вас случаем не найдется? — Он опустился на корточки против Василия.— А эту пушку убери, мой это кольт. Я его подарил Михаилу Васильевичу, вишь мушка напилком надрезана... Как там у Михаила Васильевича дела? Давно его видели?

— Да вчера проводил его в Валуйки, по делам поехал, — небрежно сунув кольт под гимнастерку и доставая из кармана кисет с табаком, ответил Василий.

— Ну, вот, а то здесь народ толкует разное, будто в Уразове всех поарестовалн большевики, отряд какой-то приехал...

— Не слышал, не слышал, — пожал плечами Василий.

— А что это у вас? — ощупывая рукой мешок, спросил парень с обрезом.

— Вощина для ульев, в Борки на пасеку занести надо.

— В Борки? К кому? — оживился рыжебородый.

— Родичу одному, Боженко Якову Петровичу...

— Так, гарно, покушаем, значит, медку!

Бандиты свернули по цигарке и, закурив, поднялись.

— Ну, бывайте здоровы, хлопцы, — сказал рыжебородый. — Кланяйтесь Якову Петровичу... соседушка мой, — добавил он, вскинув на плечо карабин. Бандиты зашагали в глубь леса.

В Борках не ждали гостей.

— Вот це гарненько, вот это хорошо, что пришли, хлопцы! — мешая украинские и русские слова, радовался Яков Петрович. Ему не было еще шестидесяти лет — крепкий, ладный, с небольшой темной бородкой, с длинными усами кончиками вниз и ни одного седого волоска ни в бороде, ни на голове, в густом чумацком чубе.

И было странным Василию слышать, как дочки этого крепкого, сильного мужчины — двадцатилетняя дородная Гарпина и семнадцатилетняя стройная розовощекая Евфросинья звали его почему-то «дедом».

Усевшись с ребятами на длинную дубовую лавку, Яков Петрович подозвал дочерей.

— А ну, девчата, швыдче несите хлопцам вареников! Нечего на них очи таращить — не женихи вам!

И пока девчата месили тесто, возились у чисто выбеленной печки с темно-синим бордюром вокруг гирла, дед мучил ребят вопросами:

— Ну, как там, в Уразове? Бывают ли базары? Почем хлеб? Мед? Сало? Что пишут в газетах? Одолеют ли большевики без него польских панов, или и ему придется на старости лет своей силенкой тряхнуть, пообрубать паршивцам сабелюкой носы поганые, чтобы не совали куда не просят...

На все вопросы отвечал Василий. И когда Яков Петрович стал жаловаться на бандитов, которые, по его словам, житья никому на селе не дают, Василий к слову передал ему поклон от соседа, встретившегося им в лесу.

— Який же вин из себя? Долгий, с огнистым вихром на голове, с курчавой червонной бородкой?

— Да, лет тридцати трех примерно, в зеленых солдатских брюках и гимнастерке, с карабином за плечами...

— Вин, жердина ему на голову, — Гашкин  приблудок — Тараска Двужильный, дезертир, бандюга проклятущая!

— Вот как вы его поносите! А он собирался к вам с дружком пожаловать, медку покушать.