Читать «Записки «лесника»» онлайн - страница 50

Там он с гордостью показывал эту тарабарскую грамоту на венгерском и говорил:

– Вот, работники нашего комбината даже в Будапеште высоко несут знамя социалистического соревнования!

А вымпелок я толкнул по сходной цене одному собирателю футбольной атрибутики.

Потом был праздничный ужин с выпивоном, где я познакомился с Марженкой поближе.

Как говорил старый сапёр Водичка – «груди у неё были, что твои резиновые мячи».

И пока моя наглая морда некоренной национальности их тискала, Марженка на большее никак не соглашалась.

Что уже совсем странно, оказалась она по национальности не мадьяркой, а полькой.

Её родители очень давно жили в Венгрии, но польский она тоже не забыла.

Вот тогда я решился на свой коронный номер:

– С первой попытки угадаю твою фамилию!

– За это ты поедешь ко мне «в гости».

Тогда в Польше пришёл к власти первый секретарь по фамилии Каня.

И сообщаю ей:

– Твоя фамилия Каня! – Марженка так и присела, чуть мне не на саблю.

Ведь я-то угадал, а как – и сам не знаю. Время было позднее, и поехали ко мне в отель.

Только расположились, страшный стук в дверь.

Старшая группы, сука комитетская, всё проследила, и вломилась в номер – соблюдать лицо «руссо туристо, облико морале».

Марженку с треском выгнали, а я получил устное «с занесением» от неё и подоспевшего комитетчика.

Один из тех немногих случаев в жизни, когда вспоминаешь не как был коитус с девушкой, а как и почему его не было.

Вот такой был чардаш с Марженкой Каня в Будапеште, на фоне «Ференцвароша» и киевского Динамо.

Прямо на вокзале меня встретил Карен и с большим энтузиазмом и нескрываемой радостью отсчитал оговоренную сумму за бальзам «Банфи», который я купил на все обмененные на форинты рубли.

Ровно через месяц «Банфи» появился в свободной продаже в ГУМе и ЦУМе.

Так я опередил министерство торговли и помог братскому армянскому народу.

Хельсинки один

Прошло несколько лет. И я стал собирать документы на выезд в капстрану. Те же самые две инструкторши из ЦК профсоюзов включили меня в группу, дело осталось за малым – получить заверенную в райкоме характеристику.

Но в моём комбинате по ремонту квартир сменилось руководство. Василий Васильевич ушёл на повышение и стал генеральным директором.

С ним же ушла милейшая Ольга Ивановна, а я, мудак, не пошёл с ними – сколько меня не звали.

Хотел что-нибудь «высидеть» у себя, и «высидел» – на свою голову.

Нового директора звали тоже Василий Васильевич, и он также болел за «Спартак».

До комбината работал… начальником кладбища.

На этом сходство заканчивалось.

Никаких бумаг директор категорически не подписал. Все документы он складывал в ящик стола и запирал на ключ.

Курил новый директор сигареты «Столичные», причём сырые. В его кабинете всегда стоял сизый дым и полумрак, ничего не было видно.

Утром после страшного бодуна Василий Васильевич призывал секретаршу, алкоголичку Марину Павловну, и смандячив страшный кисляк на лице, кричал на весь комбинат:

– Марина Павловна! Чайку, чайку, чайку!!!

После этого он принимал документы на подпись, но тут же сбрасывал их в тумбу, даже списки на поощрения и квартальные премии.