Читать «Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл.» онлайн - страница 41

Прибежавшая нянька увела её в детскую. Бывшие любовники чувствовали неловкость.

- Может, и не надо было скрывать? - повздыхал Берладник.

- Вот ещё, придумал! Завтра ты уедешь - поминай как звали! Ну, а мне расхлёбывать?

Он опять подошёл к голубушке, вновь поцеловал и спросил:

- Завтра, говоришь? Эта ночка - наша? Женщина ответила:

- Чёртушка такой… Наша, наша, само собою…

Но уйти в одрину им не удалось: за окном послышался конский топот, и в ворота дома начали дубасить: «Открывать! Немедля! И не сметь бежать! Все пути отрезаны!» Это был люди Олексы Прокудьича. Видимо, торговец, что узнал Берладника, сообщил властям, а в Звенигороде ведали, у кого искать пропащего князя, если он объявится…

Как ни умоляла Людмилка схорониться в подпол или попытаться уйти огородами, тот не уступил. На его лице, повторявшем дочкино, появилась хищная, упрямая мина: «Не тревожься, душенька. Я ещё вернусь. Мне Прокудьич причинять вред не станет», - и безропотно вышел за ворота.

Во дворце наместника галицкий боярин с нетерпением ожидал сына Ростислава. И когда его привели, принял холодно, но без злобы. Обратился вежливо:

- Здравия желаю, Иване. Ну, какими судьбами? Прежний друг уселся напротив:

- Ехал мимо - вот и завернул.

- А куда путь держал, если не секрет?

- Далеко, отсюда не видно.

Наглый тон царапнул Олексу. Он сказал с нажимом:

- Не дерзи, сделай одолжение. Тут командую я. Захочу - закую в колодки и отправлю в Галич.

- А посмеешь?

- Коли надо - глазом не моргну.

- Верю, верю. Так и быть, оставим препирательства. Предлагаю уговориться: я тебе излагаю всё, как есть, ну а ты не станешь чинить препятствий и отпустишь меня подобру-поздорову. Ладно?

- Коли не увижу, что ты опасен.

- Если так - заковывай сразу.

- Ох, каков петух! Будет, не ершись. Слушаю тебя.

И Берладник рассказал без утайки: про намерение Изяслава сколотить союз против Долгорукого, про замужество Евдокии и про миссию его в Венгрию.

- Против Долгорукого, говоришь? - произнёс задумчиво княжеский наместник. - Но не против Владимирки?

- Ишь, чего захотел! Ты мои намеренья знаешь.

- Да, спросил по-глупому. У тебя с Владимиркой счёты старые… Но за откровенность спасибо.

- Кушай на здоровье.

Несколько мгновений каждый из двоих думал про своё. Наконец Иван оборвал молчание:

- Значит, я свободен?

- Погоди, не спеши. Ночь тебе придётся провести в яме. Я ведь присягнул галицкому князю и, понятное дело, отпускать его недругов не имею права. Утром, как пойдёшь ко мне вроде для допроса, двинешь караульного по лбу (да не зашиби его насмерть) и сигай через частокол. Там увидишь приготовленного коня… Это всё, что могу сделать для тебя.

У Берладника отлегло от сердца:

- Я не сомневался, Олексе.

- Полно, полно, ступай. - Он взмахнул платком, а потом добавил: - Лучше б ты уехал в Берлад, право слово… - И совсем напоследок сообщил: - А насчёт моей жены будто в воду глядел: ждёт уже шестого дитятю…

Ростиславов сын рассмеялся:

- Ты, Прокудьич, скоро переплюнешь Гюргея!

- Не, его обогнать в этой части сложно…

4

В жизни Осмомысла всё произошло, точно в поговорке: «Стерпится - слюбится». Мало-помалу безобразность Ольги перестала его сильно задевать, а медовый месяц, проведённый в любовных игрищах, окончательно умиротворил и привил потребность в частом исполнении супружеского долга. Это вошло в привычку. Более того: перерывы в общении тяготили, вызывали досаду, выливавшуюся затем в приступы неуёмной страстности. Их объединила постель. А потом к альковным делам присоединились взаимные интересы - начиная от прогулок и вкусных яств и кончая книгами. Дочка Долгорукого была неглупа, понимала по-гречески и латыни, знала много библейских притч. Но, конечно, видела, что её молодой супруг несравненно более начитан и образован, любит постигать новое и делиться этим с другими; и она сыграла на подобной слабости: часто задавала ему вопросы из различных областей знаний и наук и внимательно выслушивала его объяснения. Ярослав считал, что жене действительно интересно, а княжна искусно исполняла роль верной ученицы. Так они и беседовали долгими вечерами: он - листая книги, а она - сидя за шитьём.