Читать «Дар над бездной отчаяния» онлайн - страница 154

Ямщик уронил шляпу, глядел во все глаза. Орёл обирал клювом перья.

– Посторонись-ка. – Григорий кругообразно, с наклоном вперёд, резко мотнул головой в сторону – раздался сильный хлопок. Двуглавый присел, тяжко взмахнул крыльями и полетел над поймой.

– Вот это да. – Стёпка во все глаза глядел на Григория.

Тот, выплюнув кнут под ноги, следил, как орёл, растопырив крылья, завис над поймой…

– Ни себе, ни людям, – буркнул себе под нос ямщик, поднял с земли кнут.

– Дай-ка я хлопну, – попросил Стёпка.

– Гляди, глаза не выстегни. …Восходящие от нагретой за день земли потоки несли его всё выше. И вдруг орёл засиял, облитый живым золотом солнечных лучей, будто оживший царский герб. Но ни ямщик, ни возившийся с кнутом Стёпка этого не увидели…

15

«Должно быть, мыши изгрызли», – сидя в баньке у оконца, разглядывал растрёпанный переплёт своей «Брани с сатаной» отец Василий. – «А может, бесенята терзали». Раскрыл на чистом, стал писать: «Радость несказанную послал мне Господь. Возвернулся домой насовсем мой крёстный сын. Три года путал его в своих сетях сатана льстивый. Понужал будить у людей страсти.

Соблазнил уговорами, будто глядя, как он рисует зубами, другие будут усиливаться духом, по Гришиному примеру превозмогать увечья. Так он мне в письме писал. Далеко это всё от Божеской истины. Куда могут слепые незрячих привести? К обрыву разве».

– Кыш, Гринька, – отец Василий поймал прыгавшего по голове бескрылого воробьишку, ссадил на пол. С год назад отнял он у кошки погрызенного птенца, выходил. Назвал Гринькой. За это время воробей так привык к нему, что даже при богослужении сидел на плече.

Пока отец Василий в раздумье стыл с поднятым пером, воробьишка скакнул с пола на лавку, с лавки на стол. Запрыгал по непросохшим строчкам, пятная крестиками бумагу.

– От наказанье, – осторожно подвинул локтем птаху. – Шельмец эдакий.

Намедни приходил Афанасий Журавин, тревожится.

Вторую неделю Григорий водой да хлебом с водицей питается. Ни с кем не разговаривает. Лицом сделался худой, тёмный, одни глаза остались. Парнишка, что с ним приехал, чуть свет возит его на коляске за околицу на восход солнца глядеть.

– Чую, зреет в его душе некий замысел, – сказал я тогда Афанасию. – С Божеской помощью одолеет Гриша сатанинское затмение».

А тут над тетрадью раздумался: какой такой может быть замысел, что и крёстному отцу сказать нельзя? Не собрался бы опять в цирк…

– Ну, ты, Гринь, и назола. Всю тетрадь истоптал, чисто конь, – отец Василий посадил воробьишку на ладонь.

Без крыл, а мошек ловишь, а Грише Господь людей дал в услужение. Сказывал парнишка этот, сам государь-император в больнице подушечку Грише поправлял…

Мучительная душевная работа, начавшаяся там, в Тифлисе, теперь занимала все мысли и чувства Григория. Никак ни шла из головы смерть Тернера. Жуткая картина его гибели вызывала в памяти икону с изображением пророка Даниила среди львов. Гривастые звери с благоговением взирают на святого. «И лев ходил за водой с ослом и не трогал его. Всякое дыхание славит Господа. И люди живут с братьями меньшими под сводами небесного храма на старинных иконах в любви и согласии, – размышлял он. – Этот храмовый мир любви противостоит хаосу и звериному разгулу страстей и пороков нашего космоса.