Читать «Пиноктико» онлайн - страница 100

Мы жили прямо на берегу, в номере с огромной террасой на улочке Seewinkel, и в памяти у меня мелькнул вид из окна: зелёное Вальхензее, горы, осыпанные сахаром… Но тут же по ним разлилась красная краска… Из библейской картины Коринфа, потом его автопортрет… А потом уже — его Вальхензее, но при этом я ещё не выплыл из памятной комнаты, где мы жили в Урфельде… Было так, как будто в окне у нас тогда была картина Коринфа… Просто темнело, наверно, и было похоже…

И тут — наверно, просто игра слогов — как и тогда, на Максимиллианштрассе, — перед глазами у меня стал появляться Уртюп…

Я увидел его огромное лицо, написанное коринфовскими мазками, перемешанными с кровью…

Более того: я почувствовал, что Уртюп совершает «прилипание», что это его рука не расстаётся с моей… Как это было тогда — в трамвае, когда он нажал на кнопку — оттолкнув запястьем запястье… Просто потому что в этот момент визуализировался…

В невидимом же модусе… Он всё время водит вслед за моей рукой… То есть уже непонятно, кто за чьей…

То есть я почувствовал, что начал его рисовать… Но что, если я сейчас его дорисую… И сотни людей увидят его на большом экране… Случится что-то нехорошее…

Я не потерял сознание, я даже сам после этого ушёл из клуба… Более того, я даже вёл машину…

Но продолжать эту работу я после той ночи отказался категорически…

Пауза в этих записках связана с тем, что долгое время после ухода из «Сеула» я не мог вообще прикасаться к компьютеру, любому, то есть даже к своему лэптопу, в котором, кстати, вообще нет и никогда не было… ни пэйнтбраша, ни фотошопа, никаких графических программ… Да и «мышки» у меня нет, я вожу пальцем по тач-скрину…

Что же я всё это время делал? Не знаю. Ничего не делал, ходил в «Чёрный петух» пить пиво…

Или водку — в панковскую «Флэксу»…

Слонялся по городу… Что-то читал, конечно… А вообще: можно сказать, что я впал в осеннюю спячку… И это было только преддверие — зимней…

Я пока что ещё просыпался, я натягивал на себя одежду, я выходил на застеклённый балкон…

Я дышал на стекло — там запотевал кружок… Я быстро рисовал на нём пальцем лицо…

И смотрел, как оно медленно растворяется — вместе с кружком…

На фоне ночных огней…

И снова рисовал… На чёрном стекле… Слегка подсвеченном… с другой стороны — дальними фонарями… Лицо, чей-то облик… В кружочке своего дыхания… И смотрел, как оно испаряется…

На запотевшем стекле у меня это получалось не хуже, чем «мышкой» в «Сеуле»…

И я стоял тогда так очень долго, напившись, кажется, в «Дикой свинье», дышал на стекло перегаром, рисовал лицо, смотрел, как оно исчезает, и снова его рисовал, и оно снова таяло, и я снова…

Это было не моё лицо, и не то, что вы подумали… Не Уртюпа, нет-нет… Это было просто лицо, Antlitz…

Их было столько, этих лиц… Одно за другим… Что какое-то, наверно, было похоже на меня… Но какое-то — на вас…

А из комнаты доносился застрявший в лэптопе ремикс Давида Моралеса, хаус или дип-хаус… Ту-ту-ту… С периодическими заплывами в ла-ла-ла… И ещё не было снега…

Да, снег пошёл потом…

Помню, что я проснулся и… Так как жалюзи были опущены, опять-таки не мог разобрать, ночь снаружи или день…