Читать «Анекдоты и тосты от Раневской» онлайн - страница 36
Юлия Бекичева
Фаина Раневская и публика
На публике Фаина Георгиевна Раневская чувствовала себя неуверенно, стеснялась и даже раздражалась, но к похвалам всегда относилась с благодарностью. Чистосердечное признание актриса всегда отличала от ненавистной ей лести.
~ ~ ~
В 80-е годы страна готовилась к Олимпиаде, и в московскую торговлю поступила инструкция: быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать.
В один из московских магазинов зашел мужчина и поинтересовался у продавца:
— Не будет ли у вас перчаток?
— Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
— Хотелось бы кожаные…
— Светлые или темные?
— Черные.
— Под пальто или под плащ?
Под плащ.
— Хорошо…Принесите нам, пожалуйста, ваш плащ и мы подберем к нему подходящие перчатки.
Стоявшая рядом и наблюдавшая за происходящим, Фаина Раневская наклонилась к мужчине и театральным шепотом сказала:
— Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу показывала, а туалетной бумаги все равно нет.
~ ~ ~
Меня иногда спрашивают: «Как вы думаете, идти мне на сцену или в архитектурный институт?»
~ ~ ~
— Я часто так устаю от людей, — говорила Фаина Раневская. — Они плетут столько ерунды, а пустословие всегда утомительно.
~ ~ ~
Однажды Раневская отправилась в магазин за папиросами и оказалась там в тот момент, когда магазин закрывался на обед. Увидев Раневскую, уборщица отбросила метелку и побежала открывать дверь.
— А я вас, конечно же, узнала, — обрадованно заговорила уборщица. — Как же можно не впустить вас в магазин, мы ведь все вас очень любим. Поглядишь на вас, на ваши роли и неприятности забываются. Конечно, для богатых людей можно найти и более шикарных артисток, а вот для бедного класса вы как раз то, что надо!
Такая оценка ее творчества очень понравилась Раневской, и она часто вспоминала эту уборщицу и её комплименты.
~ ~ ~
«Неистовая любовь ко мне зрителей, — писала Фаина Раневская, — вызывает во мне чувство неловкости, будто я их в чем-то обманула».
~ ~ ~
Акустика в Оперном театре, где играли артисты, была не блестяща.
Раневская, учитывая это, старалась говорить несколько громче, чем обычно.
После спектакля за кулисы пришел старый, заслуженный актер — коренной екатеринбуржец.
— Ну как, скажите? — спросила Фаина Георгиевна — Я не очень плохо играла?
— Превосходно обворожительная! — рассыпался в комплиментах актер.
— А слышно было?
— Слышно? — замялся актер. — Не очень. Я сидел в седьмом ряду и многое не расслышал.
— Боже! В седьмом! А что же тогда на галерке?
— Да, да, дорогая, — сочувственно закивал актер, — вы уж постарайтесь в следующий раз погромче. Я приду опять — посмотрю и послушаю.
— В следующий раз — рассказывала Фаина Георгиевна — я орала так, что у меня заболел пупок от напряжения.
После спектакля в уборной снова появился улыбающийся старик.
— Ну как? Говорите быстрее! — попросила Фаина Георгиевна.
— Лучше, лучше, дорогая. Но… половину текста я так и не расслышал. Хорошо бы погромче.
— Громче?
Фаина Георгиевна была в отчаянии. Наблюдавшая эту сцену костюмерша шепнула ей:
— Не расстраивайтесь, Фаина Георгиевна. Зачем вы его слушаете — он же совсем глухой! Его из-за глухоты и из театра попросили. Он уже пять лет как на пенсии.