Читать «Альма» онлайн - страница 191

«О том, когда центральные батареи, оставленные мною еще в полном действии за эполементами, снялись, какими событиями это сопровождалось, — не знаю, находясь все это время недалеко от моста, в разгаре сражения и среди облаков дыма. Я душевно согласен, что, вероятно, рана помешала генералу Квицинскому пойти за подкреплением, которое по моему распоряжению стояло за противоположным скатом, в 200 саженях расстояния от места, где происходил бой. Затрудняюсь также объяснить себе и читателям, какие колонны оказались на правом фланге нашем, ибо англичане единожды выстроившись в обычный свой развернутый строй, сохраняли его до занятия нашей позиции. Засим, чего лично не видал и положительно не знаю, не позволю себе ни отвергать, ни подтвердить».

ПОЧЕМУ?

Русская история военного искусства трезво сумела оценить действия владимирцев, сочетавших в себе высшую степень доблести и самопожертвования, граничащую с истреблением сотен солдатских душ при минимальном эффекте. «…Мы отнюдь не думаем отвергать вовсе штыковой удар. Часть, сильная духом, никогда не остановится перед тем, чтобы пустить в ход силу мышц, и только такая часть, нравственный элемент которой настолько крепок, чтобы решиться на удар штыком, не обращая внимания на массу встречных пуль, может считаться вполне надежною. Но злоупотреблять, тем более рисковать этою драгоценною силою (риск, сопряженный с громадною тратою человеческих жизней) и грешно, и непрактично».

Для того, чтобы пустить в дело штык, что само по себе явление чрезвычайно редкое, нужно было это действие приготовить: «Без огня до штыка можно добраться разве случайно». О том, что атака Владимирцев была спонтанным и необдуманным решением нескольких начальников (или одного из них), мы уже говорили: ее никто не готовил и даже не думал об этом.

Так могли ли владимирцы победить? Может быть, зря клевещем на организаторов атаки и неудача ее — лишь следствие случая? Военной удачи? За ответом обратимся к одному из самых выдающихся военных теоретиков России генералу Н.П. Михневичу. По его мнению, всякое действие, предпринимаемое русской пехотой середины XIX столетия, имело мало шансов быть успешным по причине не столько отставания военной теории, сколько неумелого ее применения.

Больше вреда, нежели пользы, принесли пресловутые единожды установленные и «нерушимые» боевые порядки, начисто отбившие желание думать у большинства командиров полков, бригад и дивизий.

«Составители их, вероятно, и не имели в виду безусловного их применения во всех случаях и, конечно, допускали изменения в зависимости от обстановки. Но современники совершенно иначе отнеслись к делу; начальники не имели никакой инициативы, применение боевых порядков к местности не практиковалось, почему войска обречены были нести огромные потери. Слабые стрелковые цепи делали невозможной подготовку атаки ружейным огнем, а массивные колонны к атаке в первой линии от меткого нарезного оружия должны были нести большие потери. Этим объясняются многие наши неудачи в боях в войну 1853–56 года».