Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 245
Матвей Григорьевич Тевелев
Нелегкая и долгая была эта дорога. Мы переваливали через горы, переходили вброд горные речки, огибали села, не зная, кто в них — свои или чужие. А ночь громыхала от близкого и дальнего боя орудий, небо то и дело озарялось сполохами, и далеко внизу, на невидимых нам дорогах, что-то двигалось, рокотало. Иногда доносились до нас людские голоса, но самой речи разобрать мы не могли.
Утром следующего дня линия фронта осталась у нас позади, и мы простились с Грицаном, а еще через день мы с Чонкой вышли к Ужгороду.
61
В ночь на двадцать седьмое октября через город потянулись отступающие немецко-венгерские части. С нижних улиц доносилось погромыхивание обозных повозок, шарканье сотен ног, переклики и глухой гул; и чудилось, что там, внизу, разверзлась земля и колонны повозок, машин, солдат исчезают в этой бездне.
Еще с вечера, как только артиллерийская канонада приблизилась к городу. я отвел Ружану и Илька за два квартала от дома, к знакомому виноградарю Оросу, живущему при винном подвале. Подвал тянулся метров на семьдесят вглубь горы, и в этом надежном от обстрелов укрытии собралось много женщин и детей с нашей улицы. Но Ружана скоро вернулась.
— Я останусь с тобой, — сказала она. — Илько спит, за ним присмотрят Оросы.
Лицо у нее было осунувшееся, утомленное, только глаза горели лихорадочным огнем.
Около полуночи, надсадно гремя мотором, на нашу улицу въехала автомашина и остановилась перед домом Чернеки.
Я осторожно приоткрыл окно. В доме хозяйки захлопали двери, послышались приглушенные голоса. Какие-то люди пробегали по асфальтовой дорожке от крыльца к калитке.
— Бонди, Бонди, — говорил сдавленный женский голос, — осторожней ящик…
— Не кричите, мама, — доносилось в ответ, — я вас просил разговаривать потише.
И все это в полночной тишине.
— Из собственного дома — как воры, — сказала Ружана. — Значит, теперь совсем близко?
— Совсем, — ответил я.
Ночь проходила без сна. То и дело выли над городом гудки воздушной тревоги. С востока на запад и с запада на восток под самыми звездами невидимо проплывали самолеты. Слышались взрывы — это бомбили дороги, — и видны были сполохи огня, короткие, как вспышки магния. Иногда грохотало близко, в доме дребезжали стекла и жалобно звенела посуда. Но не гудки, не взрывы, не канонада — не они делали ночь бессонной. «Придет день, Иванку, наш день», — вспоминались мне слова Горули. И вот он приближался, столетиями выстраданный народом день воли. Деды мои, прадеды мечтали о нем в своих горных хижах; быстровский учитель, Юрко, Лобани, Олекса Куртинец отдали за него жизнь. И, может быть, в такую пору завтра я уже буду радоваться ему, как пришедшему.
Несколько раз в ночи я выходил на улицу и прислушивался, а чуть только на востоке забрезжила полоска рассвета, собрался из дому.
— Куда ты? — с беспокойством спросила Ружана.
— Пойду, — неопределенно ответил я, — пойду навстречу.
Глаза Ружаны расширились.
— Иванку!.. — порывисто произнесла она и остановилась, не высказав того, что хотела сказать.