Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 143

— Эге! Товарищу Куртинец! Олексо!

— Доброго здоровья, Ильку.

— Что так в ночи?

— По поручению краевого комитета.

— Вот добре, — сказал Горуля, — а то, знаешь, — и кивнул в сторону костров, — войско!

— Сколько идет? — спросил Куртинец.

— Не считал, — пожал плечами Горуля, — думаю, тысяч десять, а то, может, и все двенадцать.

Куртинец встал, окинул взглядом длинную вереницу огней и снова сел.

— Хорошо поднялись!.. Я листовки привез.

— Как добирался? — заботливо спросил Горуля.

— До Свалявы на авто, а оттуда лошадьми.

— Не рискованно одному?

— А я не один, — сказал Куртинец, — со мною товарищи.

— Так лучше, — произнес Горуля и, помолчав, осторожно спросил: — Ну, а як там мой Иванко? Все еще у тебя в Мукачеве?

— Нет, уехал.

— Куда?

— Сюда, к вам.

Горуля забеспокоился:

— Не было его тут.

— Плохо, значит, смотришь. Лучше надо смотреть, — и Куртинец засмеялся.

Горуля недоуменно поглядел на смеющегося Куртинца, затем поднялся и оглянулся.

— Я шагнул к нему.

— Иванку!.. Человече!..

Мы обнялись и расцеловались.

— Вот теперь ты пришел, — шептал Горуля. — Теперь уж пришел… Ох, и заждался я тебя!..

Он взял меня, как бывало в детстве, за плечи и повернул в сторону дороги:

— Видишь, сколько нас?..

Бесконечная вереница костров уходила вдаль, отгоняя холодную темень осенней ночи. Сотни, тысячи людей лежали и сидели у огня. Народ был в походе, и какой-то грозной силой веяло от этих костров, пылающих по обеим сторонам дороги. И мне казалось, что те же огни освещали в детстве моем поляну близ Студеницы, когда мать, держа меня за руку, вышла на круг перед громадой и произнесла: «Я Белинцова Мария. Воля моя — быть с Украиной-матерью нашей на веки вечные» и громада отозвалась: «Да будет!»

— Пойду с вами, вуйку, — сказал я.

— В добрый час, — кивнул Горуля.

Тем временем у костра развязали привезенный из Мукачева мешок. Куртинец вытащил из него несколько пачек листовок и, когда мы подошли к костру, протянул одну из них Горуле.

Горуля взял тонкий листок, начинающийся словами: «Требуйте хлеба и работы! Требуйте договора о дружбе с Советским Союзом! Требуйте единого фронта против фашизма!»

Куртинец терпеливо ждал, пока Горуля прочитает все до конца, а читал тот, по обычаю своему, медленно, вникая в каждое слово.

— То верно, что не милости идем просить, — произнес он. — Свое, кровное требуем.

— С рассветом раздайте, — сказал Куртинец, закуривая от головешки. — Завтра утром рабочие Мукачева объявят забастовку солидарности и выйдут на улицу вместе с вами. Пусть люди поймут свои права и силу.

Горуля воодушевился.

— Поймут, Олексо! Все поймут, не сомневайся.

— … И пусть знают, что партия наша всегда за них и всегда с ними. Из Праги звонил товарищ Готвальд и сказал, что Центральный Комитет партии придает огромное значение походу. Ведь это не только голодный поход, и народ требует не только хлеба и работы.

— То правда, — подтвердил Горуля. — Як бы ты послушал, Олексо, что люди на митингах про Гитлера говорят и про тех песиголовцев, что ему служат у нас на Чехословатчине!..