Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 119
Матвей Григорьевич Тевелев
— Работаю.
— Видел.
— Что же мне еще оставалось?
— А я тебя и не сужу, куда было деваться! Судить буду, когда ты ему и душу свою внаймы отдашь. Чув, дом тебе строит Матлах? То правда?
Я вспыхнул.
— На мои же деньги ему легко строить!
— Эго как? — недоуменно сморщив лоб, спросил Горуля.
— Половину жалованья задерживает и еще пять процентов.
— А-а-а! То он умеет! В Америке научился людей вязать. Смотри, Иване, встанет он между мной и тобой, а может, уже и встал…
— Никогда! — вырвалось у меня с горечью. — Вот я пришел к вам, вуйку.
Горуля вынул изо рта трубочку и задумался.
— Ни, Иванку, — сказал он строго, — ты еще не пришел, ты еще не так пришел…
30
Ружана просила взять ее с собой на полонину. Горуля охотно согласился, и на рассвете они тронулись в путь.
Мне и самому хотелось пойти с ними, но я сознавал, что нам с Горулей еще тяжело быть вместе, что вчерашний разговор не принес настоящего примирения.
Отговорившись тем, что у меня есть дело на приферменных полях, я остался в Студенице.
Ранним утром следующего дня я отправился к Матлахову двору.
Едва я подошел к воротам, как они, словно навстречу мне, распахнулись, и на сельскую улицу одна за другой вылетели две открытые легковые машины. Они свернули в сторону Воловца и помчались, взвихривая белесую дорожную пыль.
— Кто так рано? — спросил я, столкнувшись у самых ворот со стариком сторожем.
— Паны из города, — ответил старик, налегая плечом на створку ворот, — приехали чуть свет.
— А зачем приезжали, не знаете, диду?
— Не скажу, пане, только, чув, шумно было в доме.
Я пересек просторный двор, взошел на крыльцо, и, несмотря на то, что входная дверь была плотно прикрыта, из глубины дома донеслись до меня крики и брань. Я остановился в нерешительности: войти или подождать? Но крики и ругань не стихали, а, наоборот, становились все громче, и уже явственно слышен был голос Матлаха. Я толкнул дверь и, пройдя коридор, очутился в большой комнате, служившей конторой хозяину дома. Диковинное зрелище предстало перед моими глазами.
По комнате в своем кресле на колесах катался Матлах и выкрикивал ругательства. Мутные от ярости глаза его были навыкате и, казалось, ничего не видели. На полу валялись обломки палки.
— Не смогли! — кричал он уже совсем осипшим голосом. — Ай, ай, ай, какое дело провалили сами, своими руками!
— Что же можно было поделать, Петре? — пытался успокоить его незнакомый мне человек в полупальто, какие носили в селах зажиточные хозяева. Он сидел на краешке стула у самых дверей. Лицо у него было красное, а на лбу выступили капельки пота.
Но Матлах не давал говорить.
— Молчи! — ревел он, замахиваясь руками. — Тебе не старостой быть! Я бы тебя и кур щупать не подпустил! — и за этим последовало такое ругательство, какого мне еще и слышать никогда не приходилось.