Читать «Горшок черного проса» онлайн - страница 65

Ариадна Федоровна использовала все связи с генералами и полковниками штаба ставки, и Найденова послали в Иркутск с пакетом на имя генерала Сычева. Это было хорошим пропуском, но все равно Найденов выбрался из Омска лишь на третий день, двигаясь то с чешскими поездами, то с эшелонами белых полков, в зависимости от того, какой эшелон первым прорывал пробку на очередной станции.

В Новониколаевске и в Иркутске госпиталя не было. Найденов навел в комендатуре справки и выяснил, что его отправили в Восточное Забайкалье, где скопились довольно крупные силы каппелевцев и войска атамана Семенова. Так он на время потерял Наташу и встретился с ней много месяцев спустя во Владивостоке, куда госпиталь попал через Китай. Этот же путь проделал и Найденов с остатками белых войск, большая часть которых погибла под Красноярском, Иркутском, в минусинских лесах и под Читой.

Но это произошло позже, а тогда, когда он вез пакет и разыскивал поезд Наташи, роковые события еще только начинали развиваться. Но, начав, неслись со стремительностью горного обвала.

Найденов наблюдал все это с угрюмостью отчаявшегося человека. Что он мог сделать в этом не поддающемся контролю и осмыслению аду? Ничего. Как ничего не мог уже сделать сам Колчак: ни вдохнуть новые силы в огромную армию, ни организовать оборону, ни остановить принявшие ужасающие размеры зверства, чинимые атаманами, чехами, казаками над мирным населением сел и городов Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. Все вышло из-под контроля, все расстроилось, разладилось, четкая военная машина превратилась в дикую, необузданную свирепую орду. Чтобы вернуть ей прежнее обличье и прежнюю организованность, нужна была остановка, передышка, реорганизация. Но на это уже не хватало ни сил, ни времени.

15 января 1922 года золотой эшелон прибыл в Иркутск. Чехи после переговоров согласились передать верховного правителя эсеровскому политцентру, который взамен пообещал беспрепятственно пропустить их эшелоны на восток…

…Они вскипятили чай, позавтракали и снова собрались в дорогу. После сна Наташа чувствовала себя отдохнувшей и бодро шла рядом с Найденовым. Да, это была их пятнадцатая зимовка. За ней пришла весна. Шагая с женой по бурелому, вдыхая настоянный на лесных запахах воздух, Найденов чувствовал приход весны всеми клетками. Вместе с тем его сдавливало, как обручем, от предчувствия чего-то непоправимо тяжелого. Что бы это значило? Может быть, всему виной была бессонная ночь? Может быть, он напрасно согласился? Что же его беспокоило? Он шел, размышляя, и не находил окончательного ответа.

Через два часа они миновали труднопроходимую падь и поднялись по склону на вершину сопки, с которой открылись широкие виды на бескрайние просторы поймы Амура, на равнину, убегающую от гряды сопок к самому берегу реки. От нее дохнуло прохладой, но на вершине сопки было по-весеннему солнечно. Когда они вышли на вершину, косматую от прошлогодних сухих трав, и остановились, Наташа замерла, не в силах ни произнести слова, ни шевельнуть руками, прижатыми к груди: так велико было волнение, и Найденов это видел и понимал ее потрясение. В двадцать втором году, перед тем как уйти в тайгу, они тоже стояли на этой сопке. Отсюда она в последний раз долго смотрела на лесную приамурскую равнину, смотрела до тех пор, пока Жилин не сказал не слишком тактично, что пора идти, а то придется ночевать где-нибудь в мари. И еще он тогда сказал, вроде как бы успокаивая, что не на век же они уходят, а до поры до времени, стало быть, и переживать сильно не надо. А вышло вот наоборот…